Б.В.Зейгарник – Основы патопсихологии (книга)

Б.В.Зейгарник – Основы патопсихологии

Введение . . . . … . . . . . 5

Глава Г. Исторический обзор . . . . . . . .11

Глава II. Принципы построения патопсихологического эксперимента . 21

Г лава III. Нарушения восприятия …… 34

1. Агнозии . . ……… 35

2. Псевдоагнозии при деменции …. 41

3. Обманы чувств . …… 43

4. Нарушение мотивационного компонента

восприятия ………. 51

Глава IV. Нарушения памяти ….. 67

1. Нарушение неопосредственной памяти . 71

2. Нарушение динамики мнестической дея-

тельности . . . …… 79

3. Нарушение опосредованной памяти . . 83

Глава V. Нарушения мышления ……. 90

1. Нарушение операционной стороны мыш-

ления ………. 95

2. Нарушение динамики мыслительной дея-

тельности . . . …… Г01

3. Нарушение мотивационного компонента

мышления . . . …… 105

4. Нарушение критичности мышления . 110

лава VI. Нарушения личности психически больных 113

1. Нарушение опосредствованност ии иерархии мотивов ….. 113

2. Нарушение смыслообразования у больных

шизофренией . . …… 125

3. О некоторых методах исследования нарушений мотивационной сферы . 128

Глава VII. Нарушение умственной работоспособности . . 136

Глава VIII. Отношение распада и развития психики . . 141

Литература . . . . . . . . . . .. 148

ВВЕДЕНИЕ

Патопсихология является отраслью психологической

науки. Она стоит на стыке психологии и психиатрии; ее

данные имеют самостоятельное и прикладное значение.

В этом смысле ее можно причислить к пограничным об-

ластям знания.

В настоящее время в науке происходит чрезвычайно

интенсивный процесс формирования междисциплинар-

ных областей знания. Существуют такие области, как

биохимия, биофизика, химическая радиология и т. п.

Этот процесс отпочкования от науки, сви-

детельствующий о ее зрелости, коснулся и психологии;

существуют уже инженерная психология, педагогиче-

ская, социальная психология и т. п. Процесс отпочкова-

ния пограничных областей знания обусловлен многими

причинами, прежде всего научно-техническим прогрес-

сом. В психологии к этим общим причинам добавляется

еще одна – роль человеческого фактора. Стало очевид-

ным, что многие частные проблемы педагогики, меди-

цины, и даже техники, нельзя разрешать без учета че-

ловеческого фактора. Об этом говорилось и на послед-

нем XIX Международном конгрессе психологии в Лон-

доне 1969 г. и на IV Всесоюзном съезде психологов в

Тбилиси 1971 г.

Отпочковавшись от своей науки, меж-

дисциплинарные, пограничные области знания остаются,

однако, с нею тесно связанными, они подчиняются ее

основным закономерностям. Точно так же, как биофизи-

ка остается биологической наукой, патопсихология ос-

тается психологической; ее проблематику, ее перспективы и достижения
нельзя рассматривать в отрыве от

развития и состояния общей психологии.

Пограничные области знания, естественно, взаимо-

обусловливают друг друга, они ассимилируют многие

положения, факты научных исследований смежных дис-

циплин. Так, например, патопсихология находилась

некоторое время под влиянием идей конституционализ-

ма Кречмера, положений психоморфологического на-

правления в психиатрии и т. п. Поэтому столь важно

осознать, что, находясь на стыке психиатрии и психо-

логии, патопсихология не перестает быть психологиче-

ской наукой, что патопсихология – область психологии,

отправляющаяся от ее теоретических положений.

Признание того, что патопсихология является

психологической дисциплиной, определяет и ее предмет

и отграничение его от предмета психиатрии.

Психиатрия, как и всякая отрасль медицины, направ-

лена на выяснение причин психической болезни, на

исследование синдромов и симптомов, типичных для то-

го или иного заболевания, закономерностей их появле-

ния и чередования, на анализ критериев прогноза бо-

лезни, на лечение и профилактику болезни.

Патопсихология, как психологическая дисциплина,

исходит из закономерностей развития и структуры пси-

хики в норме. Она изучает закономерности распада

психической деятельности и свойств личности в сопостав-

лении с закономерностями формирования и протекания

психических процессов в норме, она изучает закономер-

ности искажений отражательной деятельности мозга.

Следовательно, при всей близости объектов исследова-

ния психиатрия и патопсихология отличны по предмету.

Всякое забвение этого положения .(т. е. положения

-о том, что патопсихология является психологической

наукой) приводит к размыванию границ этой области

знаний, к подмене ее предмета предметом так называе-

мой . Проблемы и задачи, которые

патопсихология должна решать своими методами и

в своих понятиях, подменяются проблемами, которые

подлежат компетенции самих психиатров. Расширение

границ патопсихологических исследований не только

приводит к торможению развития самой патопсихологии,

но не приносит пользы и психиатрии.

Полученные экспериментальные данные, не проана-

лизированные в понятиях психологической теории, клинике лишь по-иному обозначенные факты,

которые врачи фиксируют не хуже нас своим клиниче-

ским методом. Лишь в том случае, когда результаты

патопсихологического эксперимента анализируются в по-

нятиях современной материалистической психологиче-

ской теории, они оказываются полезными клинической

практике, дополняя ее, а иногда и вскрывая новые

факты. Как говорил в свое время известный физик

Больцман, самым практичным оказывается хорошая

теория.

Забвение того, что патопсихология является психо-

логической наукой, приводит к еще одному неже-

лательному результату. Из-за недостаточности кадров

патопсихологов в патопсихологическую работу влива-

ются специалисты смежных дисциплин, не владеющие

ни знаниями в области психологии, ни профессиональ-

ными навыками. Патопсихолог должен быть прежде

всего профессиональным психологом, вместе с тем хоро-

шо осведомленным в теоретических основах и практи-

ческих запросах психиатрической клиники.

Исследования в области патопсихологии имеют:

а) теоретическое и б) прикладное значение.

Перейдем к первому разделу о роли патопсихологи-

ческих исследований для теории психологии. Мы оста-

новимся подробно на этом вопросе в заключительной

главе, здесь укажем лишь на те направления, в которых

эта роль может найти свое выражение.

Прежде всего патологический материал предостав-

ляет возможность проследить строение различных форм

психической деятельности. Еще И. П. Павлов указывал

на то, что патологическое очень часто упрощает то, что

заслонено от нас в норме. На патологическом материале

мы часто можем вскрыть те психологические факторы,

которые за ту или иную структуру позна-

вательной деятельности больного.

Особенное значение приобретают данные патопсихо-

логических исследований при анализе строения мотивов

и потребностей. Мы остановимся на этом ниже, здесь

нам хотелось бы лишь отметить, что психическое забо-

левание, разрушая и искажая иерархию мотивов, сни-

жая их смыслообразующую функцию, предоставляет

психологу ценнейшие реальные факты для доказатель-

ства и проверки своих теоретических построений. Это

.становится возможным потому, что анализ клинических

данных позволяет вскрыть условия, при которых форми-

руется то или иное нарушение психической деятель-

ности.

Другой теоретической проблемой, для которой важ-

ны патопсихологические исследования, является про-

блема распада и развития психики. Многие зарубежные

психологи считают, что распад психики является нега-

тивом ее развития, т. е. что психические процессы, спо-

собности, функции, которые в процессе созревания моз-

га развиваются, при его старении или болезни пропор-

ционально уменьшаются. Это не так. По смыслу учения

Сеченова-Павлова психические процессы формируются

на основе условных, т. е. прижизненно формирующихся

. рефлексов. По данным Л. С. Выготского, А. Н. Леонтье-

ва, для человека характерно . Это положение поддержано сейчас и генетиком

Н. П. Дубининым. Иными словами, психическое форми-

руется в результате воспитания и усвоения человече-

ского опыта, т. е. развитие психики формируется под,

влиянием социальных факторов, а болезнь разрушает

эту психику по закономерностям биологическим. Следо-

вательно, и теоретически нельзя предполагать, что рас-

пад может быть негативом развития. Эта гипотеза под-

тверждена на многочисленном материале, о котором

речь будет идти ниже.

Не менее важно и прикладное значение патопсихоло-

гии. Практические задачи, стоящие перед патопсихоло-

гическим исследованием, разнообразны. Прежде всего

данные психологического эксперимента могут быть ис-

пользованы для дифференциально-диагностических це-

лей. Само собой понятно, что установление диагноза

производится не на основании тех или иных лаборатор-

ных данных, а на основании комплексного клинического

исследования. Однако в психологических лабораториях

накоплены экспериментальные данные, характеризую-

щие нарушение психических процессов при различных

формах заболеваний, которые могут служить дополни-

тельным материалом при установлении диагноза. Так,

например, при клинической оценке психического состоя-

ния больного нередко возникает необходимость отграни-

чения астенического состояния органической природы

от состояния шизофренической вялости. Замедленность

психических процессов, плохое запоминание-и воспроиз

ведение предъявленного материала, выявление зависи-

мости этих нарушений от истощаемости – все это обна-

руживается чаще при органическом заболевании, в то

время как непоследовательность суждений при отсутст-

вии истощаемости, разноплановость мышления при хо-

рошем запоминании чаще наблюдаются при шизофре-

ническом процессе.

Перед психологическим экспериментом может быть

поставлена задача анализа структуры и степени психических нарушений
больного вне зависимости от диффе-

ренциально-диагностической задачи, например, при ус-

тановлении качества ремиссии, при учете эффективности

лечения,

Именно сейчас, когда в клиническую практику внед-

ряется большое количество новых терапевтических

средств, применение адекватных психологических мето-

дик помогает определить характер действий этих

средств. Ряд экспериментально-психологических прие-

мов может быть использован в качестве индикаторов

при психофармакологических пробах.

Методические приемы экспериментальной патопсихо-

логии применяются в настоящее время не только в пси-

хоневрологической практике. Учет сдвигов в психиче-

ском состоянии больного, учет изменения его работоспо-

собности становится сейчас необходимым в терапевти-

ческих, хирургических клиниках, а также в области

профессиональной гигиены. Особенно большое значение приобретают данные

экспериментальной патопсихологии при решении вопро-

сов психиатрической экспертизы: трудовой, судебной и

воинской. При проведении трудовой экспертизы необхо-

димо учитывать соотношение полученных результатов

исследования с требованиями профессии больного. Су-

дебно-психиатрическая экспертиза -ставит перед психо-

логом комплекс сложных задач. Установление степени

снижения усложняется отношением больного к акту

экспертизы, иногда принятой в отношении

травмирующей ситуации, реактивными наслоениями.

Особое место занимает использование патопсихоло-

гического эксперимента в психиатрической клинике дет-

ского возраста.

Наряду с задачей дифференциальной диагностики,

установлением степени снижения и учета эффективности

лечения встает специфический для Детской психиатрической клиники вопрос
о прогнозе обучаемости и связанный с ним вопрос об отборе детей в
специальные школы.

Особенно ценным оказывается динамическое обследование детей. Оно дает
возможность проанализировать прогностические оценки обучаемости ребенка
и осмыслить те теоретические принципы, на которых прогноз базировался.

Следует отметить, что экспериментальные факты,

накопленные патопсихологами при решении обозначен-

ных практических задач, могут также оказаться полез-

ными при решении ряда теоретических вопросов. Дело

в том, что клинические задачи требуют почти всегда ди-

намического исследования, которое дает возможность

проследить условия, при которых выступает то или иное

психопатологическое явление. Именно эта

условий помогает проследить формирование того или

иного симптома, вскрыть его природу, например форми-

рование патологической потребности, искажения моти-

вов, интересов.

ГЛАВА I

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР

История экспериментальной патопсихологии связана- с

развитием психиатрии и неврологии. Когда в конце

XIX в. психология стала постепенно утрачивать харак-

тер умозрительной науки, в ее исследования проникли

методы естествознания.

Экспериментальные методы В. Вундта и его учени-.

ков проникают и в область психиатрических клиник

(клиника психиатрии Крепелина); в это же время экс-

периментально-психологические лаборатории открыва-

ются и в психиатрических клиниках России – лабора-

тория В. М. Бехтерева в Казани (1885 г.) и лаборато-

рия в клинике С. С. Корсакова (1886 г.).

В 20-х годах нашего столетия появляются работы по;

медицинской психологии известных зарубежных психи-

атров: Э. Кречмера, трак-

тующая проблемы распада и развития с неприемлемых

.для нас позиций конституционализма, и П. Жанэ, в которой автор останавливается

на проблемах психотерапии.

Развитие отечественной патопсихологии отличалось

наличием прочных естественнонаучных традиций. Еще

И. М. Сеченов придавал большое значение сближению

психологии и психиатрии. В своем письме к М. А. Бо-

ковой в 1876 г. он указывал, что приступает к созданию

медицинской психологии, которую он называл своей

. Он писал о психологии, что [23].

Первая клиническая экспериментально-психологическая лаборатория в России
была открыта, как мы писа-

ли выше, В. М. Бехтеревым в 1885 г. в Казани, которая

была потом переведена в Петербург. Такие лаборатории

были открыты при психоневрологических клиниках в

Харькове, Юрьеве и других городах. Авторами первых

экспериментальных исследований, выполняемых в этих

лабораториях, являются М. К. Валицкая, В. П. Воро-

тынский, Л. С. Краинский, П. В. Заборский, В. Ф. Чиж

и др. Направление работ психологических лабораторий

в психиатрических клиниках противостояло идеалисти-

ческому руслу психологической науки того времени.

Особенно большое количество экспериментально-

психологических исследований было проведено в клини-

ке душевных и нервных болезней Военно-медицинской

академии под руководством В. М. Бехтерева. Работы

, его сотрудников и учеников были посвящены экспери-

ментальному исследованию внимания и умственной ра-

ботоспособности при разных душевных болезнях.

В. М. Бехтерев подчеркивал, что экспериментальное

изучение больных необходимо для дополнения и углуб-

ления клинических наблюдений, и совместно с С. Д. Вла-

дычко разработал ряд принципиальных указаний и кон-

кретных методических приемов объективно-психологиче-

ского исследования душевнобольных. Количество

методик, применявшихся в школе В. М. Бехтерева для

исследования душевнобольных, было очень велико. Наи-

большее применение среди них получили словесный

ассоциативный эксперимент, методика определения и

сравнения понятий, корректурная проба, счетные задачи

для учета динамики работоспособности больных и т. п.

В. М. Бехтерев считал обязательным требование,

чтобы методы, применяющиеся в клинике, были предва-

рительно испытаны на большом количестве психически

здоровых лиц различного образования и возраста. По-

этому почти во всех экспериментальных работах бехте-

ревской школы исследованию подвергались сравнитель-

но однородные по образованию группы здоровых и

душевнобольных. Так, в работах Л. С. Павловской про-

водилось сравнение свободных ассоциаций, суждений и

умозаключений здоровых и страдающих паралитическим

слабоумием. Другой ученик В. М. Бехтерева Л. С. Гут-

ман проводил сравнение особенностей ассоциативного

процесса, устойчивости внимания и кривых интеллек-

туальной работоспособности здоровых и душевноболь-

ных в разных фазах маниакально-меланхолического

психоза.

Видную роль в определении направления русской

экспериментальной психологии сыграл ученик В. М. Бех-

терева А. Ф. Лазурский.

По убеждению А. Ф. Лазурского, психология должна

так же, как и естественные науки, все свои выводы ос-

новывать на изучении конкретных фактов. Созданная

А. Ф. Лазурским психологическая лаборатория в Психо-

неврологическом институте, основанном В. М. Бехтере-

вым, превратилась в один из важнейших центров рус-

ской научной психологии.

В экспериментально-методической области А. Ф. Ла-

зурский был новатором: он раздвинул границы экспе-

римента в психологии, применяя его в обычных условиях

повседневной жизни, и сделал предметом эксперимен-

тального исследования конкретные формы деятельности

и сложные проявления личности.

В предисловии к книге А. Ф. Лазурского Л. С. Выготский пи-

сал, что А. Ф. Лазурский относится к тем исследовате-

лям, которые были на пути превращения психологии

эмпирической в научную.

А. Ф. Лазурский предложил систему эксперименталь-

ных приемов, которые были названы . Метод

занимает как бы промежуточное место между наблюде-

нием и экспериментом. Вначале эти приемы применя-

лись к детям, а потом были перенесены в психиатриче-

скую клинику.

Существенным условием , отличающим его от лабораторного, является то, что

испытуемый не должен подозревать, что над ним произ-

водятся опыты. Благодаря этому отпадает преднамерен-

ность ответов, которая мешает определению индивиду-

альности при условии лабораторного эксперимента.

При естественном эксперименте, как и во всяком

эксперименте, можно поставить испытуемого в извест-

ные, заранее изученные условия, которые вызовут тот

или иной процесс, ту или иную реакцию с его стороны.

Вот эта возможность по произволу вызывать психиче-

ские процессы и направлять их в ту или другую сторону и представляет
большой шаг вперед по сравнению

с простым наблюдением.

В исследовании методом естественного, эксперимента;

воздействию подвергаются условия, в которых протека-

ет исследуемая деятельность, сама же деятельность

испытуемого наблюдается в ее-естественном протекании.

Например, предварительно устанавливается, в какой

игре особенно ярко проявляется та или другая черта

характера ребенка. Затем в целях исследования прояв-

ления черты у различных детей последние вовлекаются

в подобную игру. Во время игры исследователь наблю-

дал за проявлением именно этой черты характера у де-

тей. Путь исследования шел от простого наблюдения-

через выделение характерных сторон и индивидуальных

проявлений, через их психологический анализ – к соз-

данию экспериментальной ситуации – эксперименталь-

ного урока или игры.

Вторым центром, в котором развивалась клиническая

психология, была психиатрическая клиника С. С. Кор-

сакова в Москве. В этой клинике была организована с

1886 г. вторая в России психологическая лаборатория,

которой заведовал А. А. Токарский.

Как и все представители прогрессивных направлений

в психиатрии, С. С. Корсаков придерживался того мне-

ния, что знание основ психологической науки дает воз-

можность правильного понимания распада психической

деятельности душевнобольного человека; не случайно

он начинал чтение курса психиатрии с изложения основ

психологии. Подобных традиций придерживались и по-

следователи С. С. Корсакова – В. П. Сербский,

А. Н. Бернштейн и др.

В работах, вышедших из клиники С. С. Корсакова,

содержатся положения, вносящие ценный вклад в тео-

рию психологической науки. Работы С. С. Корсакова

, , работа сотрудника С. С. Корсакова А. А. Токарско-

ро содержит в себе интересный

анализ структуры слабоумия, они подводят к мысли о

том, что нарушения интеллектуальной деятельности

больных не сводятся к распаду отдельных способностей,

а что речь> идет о сложных формах нарушений всей це-

ленаправленной мыслительной деятельности.

Интерес к экспериментальной психологии проявляет-

ся и в том, что ряд заседаний Московского общества

психиатров был посвящен ознакомлению с методами

психологического исследования.

В 1911 г. вышла книга А. Н. Бернштейна, посвящен-

ная описанию методик экспериментально-психологиче-

ского исследования; в том же году Ф. Г. Рыбаков издал

свой .

Таким образом, в канун Великой Октябрьской социали-

стической революции начала формироваться в России

психологическая область знания – экспериментальная

патопсихология.

Следует подчеркнуть большое содружество ведущих

психиатров и невропатологов того времени с психолога-

ми. Многие из них, например С. С. Корсаков, В. М. Бех-

терев, В. П. Сербский, Г. И. Россолимо, А. Н. Берн-

штейн, В. А. Гиляровский, были сами проводниками

передовых идей психологии своего времени и содейство-

вали развитию психологии и в научно-организационном

направлении. Они начинали свои лекции с основ психо-

логической науки, были членами психологических науч-

ных обществ, редакторами психологических журналов и

т. п.

Интересно отметить, что в дальнейшем, именно на

психоневрологических съездах прозвучали первые докла-

ды советских психологов-материалистов, выступавших

за построение марксистской психологии. На II психонев-

рологическом съезде в Ленинграде выступил со своим

докладом

Л. С. Выготский.

Это содружество определило во многом характер

психологических лабораторий и пути их дальнейшего

развития. Тесная связь с клинической практикой и тен-

денция теоретически осмыслить добываемые факты из-

бавляли патопсихологию уже в то время от голого эм-

пиризма и спекулятивных построений, которые харак-

терны и сейчас для патопсихологии многих зарубежных

стран.

Развитие патопсихологии после Великой Октябрь-

ской социалистической революции шло в русле общего

развития психологии как науки, строящейся на фунда-

менте марксистско-ленинской философии. Борьба с

идеализмом отразилась и на исследованиях в области

патопсихологии. Это проявилось в стремлении анализировать патологические
состояния с материалистический

позиций, в стремлении развивать и совершенствоват

объективные методы исследования.

Большую роль в становлении патопсихологии как

определенной области знаний сыграли идеи выдающегося советского
психолога Л. С. Выготского, которые были в дальнейшем развиты в общей
психологии его уче-

никами и сотрудниками А. Н. Леонтьевым, А. Р. Лурия,

П. Я. Гальпериным, Л. И. Божович, А. В. Запорожец,

а именно: 1) мозг человека располагает иными принци-

пами организации функции, нежели мозг животного;

2) развитие высших психических функций не предопре-

делено одной лишь морфологической структурой мозга;

психические процессы не возникают в результате одного

лишь созревания мозговых структур, они формируются

прижизненно в результате обучения и воспитания и при-

своения опыта человечества; 3) поражения одних и тех

же зон коры имеют разное значение на разных этапах

психического развития. Эти положения во многом опре-

делили путь патопсихологических и нейропсихологиче-

ских исследований. Психические функции являются, по

выражению А. Р. Лурия, сформированными по генезу

и опосредованными по структуре.

Сам Л. С. Выготский положил своими эксперимен-

тальными исследованиями начало изучению распада

мышления.

Следует отметить, что Л. С. Выготский использовал

данные патопсйхологических исследований для построе-

ния своей теории о высших психических функциях

и в своей принципиальной дискуссии с К. Левиным.

Интенсивные экспериментально-психологические ис-

следования проводились в ленинградском Институте

мозга им. В. М. Бехтерева на протяжении нескольких

десятилетий под руководством В. Н. Мясищева. Следуя

традиции В. М. Бехтерева, В. Н. Мясищев стремился

к сочетанию психиатрии и психологии и внедрению объ-

ективных методов исследования больных в психиатриче-

ские клиники. Были разработаны методики объективной

регистрации эмоциональных компонентов психической

деятельности человека (в качестве объективного показа-

теля использовалась электрокожная характеристика

человека (ЭКХ), регистрируемая с помощью гальвано-

метра).

Ряд работ, выполненный в отделе психологии ленин-

градского Института мозга, был посвящен анализу

строения трудовой деятельности больных, изучению вли-

яния отношения больных к труду на их трудоспособ-

ность. На основании этих исследований В. Н. Мясищев

выдвинул положение о том, что нарушение трудоспособ-

ности следует рассматривать как основное проявление

душевной болезни человека и что показатель трудоспо-

собности служит одним из критериев психического со-

стояния больного. Работы ленинградской школы пато-

психологов этого периода не утратили до сих пор своего

актуального значения как по содержанию, так и по экс-

периментальным методикам.

В эти же годы был проведен ряд крупных исследова-

ний в психологической лаборатории Центрального науч-

но-исследовательского института экспертизы трудоспо-

собности, созданного впервые в мире в СССР.

Из этой лаборатории вышли работы, посвященные

-особенностям интеллектуальной деятельности больных,

перенесших травмы головного мозга, характеристике

психической деятельности и трудоспособности больных

эпилепсией и шизофренией.

Значение этого цикла работ выходит за пределы их

узкоэкспертного применения. Анализируя нарушения

трудоспособности, сотрудники ЦИЭТИНа уделяли мно-

го внимания исследованию разных форм психической

активности (В. М. Коган, Э. А. Коробкова).

В годы Великой Отечественной войны патопсихоло-

ги включились в восстановительную работу в нейрохи-

рургических госпиталях. Предметом патопсихологических исследований
становятся нарушения психической

деятельности, вызванные травмами головного мозга, и

их восстановление.

Одной из ведущих проблем в области патопсихоло-

гии является проблема распада познавательной дея-

тельности. Работа в этой области ведется в разных на-

правлениях: исследуются изменения личностного компо-

нента в структуре расстройств познавательных процес-

сов (лаборатория Московского института психиатрии и

лаборатория патопсихологии факультета психологии

МГУ), разрабатывается вопрос о связи нарушений по

знавательных процессов с процессом актуализации энаний (лаборатория
Института психиатрии Академии!

медицинских наук).

Другая линия исследований, направлена на психологический анализ
наблюдаемых в психиатрической кли-

нике нарушений личности.

Изменяя психическую деятельность человека, бо-

лезнь приводит к различным формам патологии лич-

ностных особенностей. В психиатрической литературе

“имеются исключительные по яркости и правдивости

описания нарушений личности, характерных для раз-

личных заболеваний и состояний. Однако анализ этих

нарушений проводится в основном в терминах житей-

ской либо устаревшей эмпирической психологии. Поэто-

му анализ личностных сдвигов в понятиях современной

материалистической психологии является в настоящее

время одной из наиболее перспективных задач. Эти ис-

следования нужны не только психологической практике,

они полезны и для разрешения теоретических вопросов

психологии личности.

В настоящее время широко проводятся исследования

изменений иерархического построения мотивов, их смыс-

лообразующей функции; исследуется так называемая

при разных психических

заболеваниях (лаборатория патопсихологии факультета

психологии МГУ, патопсихологическая лаборатория

Московского института психиатрии).

Особое развитие получили патопсихологические ис-

следования в психиатрических клиниках Тбилиси. Ис-

пользуя теорию Д. Н. Узнадзе, ряд психологов и психи-

атров Грузии изучают нарушения установки при

различных формах психических заболеваний.

Все эти исследования позволяют подойти к изучению

поставленного в свое время Л. С. Выготским вопроса

о соотношении развития и распада психики, вопроса,

имеющего методологическое значение.

Значительно расширились за последнее время пато-

психологические исследования в экспертной практике:

судебно-психиатрической и трудовой.

Проблема трудовой и социальной реабилитации при-

влекает сейчас внимание представителей разных специ-

альностей; расширяется сеть лабораторий по восстанов-

лению как отдельных нарушений функций, так и рабо

тоспособности больных людей. Участие психоло-

гов становится сейчас не только необходимым, но

часто ведущим фактором в этой восстановительной

работе.

Особое развитие получили патопсихологические ис-

I следования в детских психоневрологических учреждени-

ях. Разрабатываются методики, способствующие ран-

ней диагностике умственной отсталости; проводится

анализ сложных картин слабоумия и недоразвития в

детском возрасте с целью поисков дополнительных
дифференциально-диагностических признаков и симптомов;

используя положение Л. С. Выготского о , разрабатывается ряд методик , направленных на выявление прог-

ностически важных признаков обучаемости детей

(психологическая лаборатория психоневрологической

больницы № 6).

Наряду с научно-исследовательской работой за по-

следние годы проводится большая работа по разработке

и апробации методов исследования, которые опублико-

ваны в ряде методических писем и пособий: Методиче-

ское письма Московского института психиатрии (1956)

,

И. Н. Дукельской и Э. А. Коробковой (1958), М. П. Кононовой

(1961), методические пособия С. Я. Рубинштейн (1970,

1971).

Быстрый рост исследовательской и практической ра-

боты в области экспериментальной патопсихологии про-

являет себя и в том, что при научных обществах как

психологов, так и психиатров и невропатологов сущест-

вуют секции, объединяющие и координирующие иссле-

дования в области патопсихологии. На всесоюзных

съездах психологов (1959, 1963 и 1971 гг.) были широко

представлены доклады патопсихологов, которые кон-

центрировались вокруг следующих проблем: 1) значение

патопсихологии для теории общей психологии; 2) проб-

лема компенсации; 3) пробле.ма патологии мышления и

личности. Аналогичные симпозиумы были организованы

и на состоявшихся международных конгрессах психоло-

гов (1966 г. – Москва, 1969 г. – Лондон, 1972 г.

Токио).

В последнее время становится особенно – заметным

рост молодых кадров патопсихологов, работающих не

только в научных, но и практических учреждениях. Это-

му способствует специализация части студентов факуль-

тетов психологии по патопсихологии.

Таким образом, в настоящее время у нас развивает-

ся область психологии, имеющая свой предмет и свои

методы,-экспериментальная патопсихология,

ГЛАВА II

ПРИНЦИПЫ ПОСТРОЕНИЯ

ПАТОПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА

Патопсихология использует, как и любая область психо-

логии, метод эксперимента. Принципы, на которых

базируются экспериментальные исследования патопси-

хологии, обусловливают как построение самих экспери-

ментальных приемов, так и стратегию экспериментато-

ра. Поэтому вопрос о построении психологического

исследования является не только методическим, но и

методологическим. Как справедливо отмечает И. И. Ива-

нова и В. Г. Асеев, проблемы методологии и методов

исследования занимают в психологии особо важное

место; ни в одной научной отрасли результаты кон-

кретного психологического исследования не зависят в

такой степени от исходных методологических позиций

и используемых методических приемов, как в психоло-

гии. С тем большим правом это положение следует

отнести к патопсихологии, так как она, как мы говори-

ли выше, испытывает на себе влияние пограничной с

нею области знаний-психиатрии.

Другим фактором, обусловливающим методологиче-

ский характер эксперимента в патопсихологии, высту-

пает то положение, что изменение психических процес-

сов является изменением деятельности.

Как известно, внимание психологов-рационалистов

было направлено на разграничение в психике человека

отдельных , каждая из которых

якобы по-своему перерабатывает получаемый извне ма-

териал. Психология сводилась к умозрительному описа-

нию работы этих способностей.

. Умозрительное описание внутреннего мира человека

получило свое отражение не только у психологов-рацио-

налистов. Оно имеет место и у представителей так назы-

ваемой психологии Э. Шпрангера,

В. Дильтея. Отрицая дробление психики на отдельные

процессы или функции, признавая неделимость, единст-

во психического, представители этого направления в

психологии считают, что если природу нужно объяснить,

то психику можно только понять. Последнее положе-

ние психологии нашло свое отражение

в концепции психологов-экзистенциалистов.

На практике это означает, что психологи должны

ограничиться лишь наблюдением за поведением испы-

туемых, регистрацией их высказываний и самонаблю-

дений; они отказываются от эксперимента, от возможности изменения
условий и деятельности, от которых

зависит протекание того или иного процесса. По суще-

ству психолог-экзистенциалист пытается описывать яв-

ление, но не проникать в его сущность.

Пришедшая на смену рационалистической эмпириче-

ская психология принесла с собой иное понимание

предмета психологии. Психика разделялась на отдель-

ные врожденные функции. Экспериментальные методы

были направлены на исследование отдельных процессов

или функций, на количественное измерение получаемых

результатов.

Современная психология не является больше наукой

об отдельных врожденных функциях и процессах. Пред-

метом психологии становится предметная деятельность.

Положения Л. С. Выготского о том, что все человечес-

кие психические процессы (в терминологии Л. С. Выгот-

ского – высшие психические функции) формируются

из внешней деятельности, из общения людей, положение

о , положение об опосредован-

ном характере человеческой деятельности стали осново-

полагающими категориями для советской психологии.

А. Н. Леонтьев и его сотрудники показали, что пси-

хическая деятельность – это не , что

это активная деятельность субъекта, составляющая его

специфическую человеческую сущность, осуществляю-

щая его связь с миром. Эта мысль была выражена и

С. Л. Рубинштейном: , не , а .

В отличие от него А. Н. Леонтьев различает

сознания, которая не совпадает со значени-

ем – это .

[34, стр. 290]. Разграничение понятий значения и лич-

ностного смысла позволило проанализировать созна-,

тельную деятельность, сделать предметом конкретного

психологического анализа строение деятельности, строе-

ние потребностей человека, его мотивов, их динамику, их

иерархическое построение. Особенно четко это сформу-

лировано А. Н. Леонтьевым в его докладе на XVIII

Международном конгрессе психологов в Москве

(1966 г.). .

Указывая, что мотивы в цели могут меняться, он

говорит: . Изменение

мотивов меняет не значение действия, цели, а их лич-

ностный смысл для человека.

Введение и вместе с тем различение понятия смысла

и значения позволяют, как об этом сказано в приведен-

ном докладе, преодолеть разрыв между сферой созна-

ния, мышлением и сферой мотивов и потребностей.

Мы подробно остановились на проблеме значения и

личностного смысла потому, что именно эти понятия

оказались очень полезными при построении многих ме-

Тодических приемов в области патопсихологии. Методо-

логические принципы материалистической психологии,

принципы детерминизма, развития, учет характеристик

осознаваемой деятельности обеспечивают плодотвор-

ность методических приемов. В противном случае психо-

логические исследования служат лишь для добывания

слепых эмпирических фактов. Неверные исходные мето-

дологические позиции (например, взгляд на психические

процессы как на врожденные функции) привели к тому,

что результат исследования, набор ответов испытуемого

объявляется однозначным показателем уровня интеллек-

туального развития. Такой подход лежит в основе тес-

товых исследований. Своего крайнего выражения он

достиг при исследовании тестами Бинэ – Симона,

Векслер – Бельвью. Эти тесты базируются на кон-

цепции,. согласно которой умственные способности :

ребенка, фатально предопределены наследственным фак-

тором и в малой степени зависят от обучения и воспитания. Каждому
ребенку свойствен определенный более или менее постоянный возрастной
интеллектуальный ;

коэффициент (IQ).

Задачи, которые предлагались детям, требовали для

своего решения определенных знаний, навыков и позво

ляли судить в лучшем случае о количестве приобретен-

ных знаний, а не о строении и качественных особенное

тях их умственной деятельности. Тестовые исследования

не позволят дальнейшее развитие ребенка.

Метод тестов остается до настоящего времени ведущим в работе клинических
психологов за рубежом.;

В многочисленных опубликованных за последние годы

монографиях и статьях, посвященных экспериментально

психологическому исследованию больных, приводятся

методы тестового исследования, вплоть до вычисления /Q.

. При исследовании больных методом тестов не могут

быть учтены ни особенности их умственной деятельноcти, ни качественная
сторона нарушения, ни возмож

ности компенсации, анализ которых столь необходим

при разрешении клинических задач.

При исследовании тестовыми методами выявляются

лишь конечные результаты, самый же процесс работы,

отношение испытуемого к заданию, мотивы, побудив

шие испытуемого избрать тот или иной способ дейсn-

вия, личностные установки, желания – словом, все мно-

гообразие качественных особенностей деятельности

испытуемого не может быть обнаружено.

Совершенно справедливо отмечают И. И. Иванова и

В. Г. Асеев, что значение теста как метода состоит в

фиксации определенных эмпирических данных с неиз-

менным психологическим содержанием: <...>

[22, стр. 232].

Иными являются принципы экспериментально-психо-

логического исследования в советской психологии. По-

ложение материалистической психологии о том, что

психические процессы являются не врожденными способ-

ностями, а прижизненно формирующимися видами

деятельности, требует того, чтобы психологический экс- –

перимент давал возможность исследовать нарушение

этой деятельности. Он должен быть направлен на каче-

ственный анализ различных форм ее распада, на рас-

крытие механизмов этих нарушений. Если речь идет об

изменениях познавательных процессов, то эксперимен-

nальные приемы должны показать, как распадаются те

ми иные мыслительные операции больного, которые

формировались в процессе его жизненной практики, как

видоизменяется процесс приобретения новых связей, в

какой форме искажается возможность пользования си-

темой старых, образовавшихся в прежнем опыте свя-

зей. Исходя из того, что всякий психический процесс обладает известной
динамикой и направленностью, сле-

дует так построить экспериментальное исследование,

чтобы оно отразило нарушение этих параметров. Таким

образом, результаты . эксперимента должны дать не

только количественную, но и качественную характеристику распада психики.

Само собой разумеется, что полученные эксперимен-

тальные данные должны быть надежны, что статистиче-

ская обработка материала должна быть использована

там, где этого требует поставленная задача, но количественный анализ не
должен ни заменить, ни оттеснить

качественную характеристику экспериментальных данных. Количественный
анализ допустим тогда, когда про

ведена тщательная качественная психологическая ква-

лификация фактов.

Следует согласиться с замечанием А. Н. Леонтьева,

сделанным в его статье , что не надо сблияжать

научно обоснованные эксперименты,

Следовательно, основным принципом построения пси-

хологического эксперимента является принцип качест-

венного анализа особенностей протекания психических

процессов больного в противоположность задаче лишь

одного количественного их измерения. Важно не только

то, какой трудности или какого объема задание больной

осмыслил или выполнил, но и то, как он осмыслил, чем

были обусловлены его ошибки и затруднения. Следует

подчеркнуть, что анализ ошибок (именно анализ, а не

только установление), возникающих у больных в про-

цессе выполнения экспериментальных заданий, представ-

ляет наиболее интересный и показательный материал

для оценки тех или иных особенностей психической дея-

тельности больных.

Иными словами, психологическое исследование в кли-

нике может быть приравнено к – методу, широко используемому в медицинской

практике и состоящему в испытании деятельности како-

го-нибудь органа. В ситуации психологического экспе-

римента роль могут играть

такие экспериментальные задачи, которые в состоянии

актуализировать те умственные операции, которыми

пользуется человек в своей жизнедеятельности. Патопсихологический
эксперимент должен представлять со-

бой известную модель жизненной ситуации, которая

способна актуализировать не только умственные опе-

рации, но и его отношение, установки, направленность,

которая может вызвать определенный мотив к действию.

Иными словами, ситуация эксперимента должна предо-

ставить возможность исследовать деятельность больно-

го человека: –

Следует остановиться еще на одной особенности па-

топсихологического эксперимента. Его строение должна

предоставить возможность обнаружить не только струк-

туру измененных, но и оставшихся сохранными форм

психической деятельности больного. Необходимость та-

кого подхода важна при решении вопросов восстановле-

ния нарушенных функций.

Еще в 1948 г. А. Р. Лурия высказал мнение, что

успешность восстановления нарушенных сложных пси-

хических функций зависит от того, насколько восстано-

вительная работа опирается на сохраненные звенья

психической деятельности; он подчеркивал, что восста-

новление нарушенных форм психической деятельности

должно протекать по типу перестройки функциональных

систем. Плодотворность такого подхода была доказана

исследованиями, направленными на анализ принципов

восстановления нарушенных движений, возникших как

следствие огнестрельных ранений во время Великой

Отечественной войны (С. Г. Геллерштейн, А. В. Запоро-

жец, А. Н. Леонтьев, С. Я. Рубинштейн). К аналогично-

му выводу пришли и психологи, работавшие в области

восстановления речевых расстройств (Л. С. Цветкова,

Э. С. Бейн, В. М. Коган). Приведенные взгляды иссле-

дователей касаются восстановления функций, носящих,

условно говоря, узкий характер, – речи, праксиса.

Они могут быть с еще большим правом отнесены

к восстановлению более сложных форм психической деятельности, к
восстановлению утраченной умственной

работоспособности (целенаправленности, активности

I больного). В этих случаях вопрос о сохранных возмож-

ностях встает особенно остро (например, при решении

, вопроса о трудоспособности больного, о возможности

продолжать учебу и т. д.).

Для того, чтобы психологический эксперимент мог

ответить на эти сложнейшие вопросы, он должен быть

направлен не только на обнаружение результативной

стороны деятельности больных, не только на анализ их

окончательной продукции. Построение экспериментальных приемов должно
предоставить возможность учиты-

вать поиски решений больного. Больше того, оно должно

предоставить возможность экспериментатору вмешаться

б эксперимента, чтобы обнаружить, как

больной воспринимает экспериментатора, может ли он ею
воспользоваться. Построение же экспери

мента по типу жестко стандартизированных тестов не

дает возможности выявить сохранные звенья.

Необходимо отметить еще ряд особенностей, которые

отличают эксперимент в клинике от эксперимента,

правленного на решение вопросов общепсихологического ,

порядка.

Основное отличие заключается в том, что мы всегда

должны учитывать своеобразие отношения больного

к опыту, зависящее от его болезненного состояния. На-

личие бредового отношения, возбуждения или затормо-

женности – все это заставляет экспериментатора иначе

строить опыт, иногда менять его на ходу.

При всех индивидуальных различиях здоровые испы-

туемые стараются выполнить инструкцию,

задание, между тем как психически больные иногда не

только не стараются выполнять задание, но превратно

толкуют опыт или активно противостоят инструкции. Не-

редко приходится экспериментировать с больным, кото-

рый бредовым образом интерпретирует ситуацию опы-

та, например считает, что экспериментатор действует на

него , . Естественно, что такое отно-

шение больного к эксперименту сказывается в способах

выполнения задания; он часто выполняет просьбу экс-

периментатора умышленно неправильно, отсрочивает

ответы и пр. В подобных случаях построение экспери-

мента также должно быть изменено.

Построение экспериментально-психологического ис-

следования в клинике отличается от обычного психоло-

гического эксперимента еще одной особенностью: мно-

гообразием, большим количеством применяемых мето-

дик. Объясняется это тем, что процесс распада психики

не происходит однослойно. Практически не бывает так,

чтобы у одного больного нарушились только процессы

синтеза и анализа, а у другого страдала бы исключи-

тельно целенаправленность личности. При выполнении

любого экспериментального задания можно в известной

мере судить о различных формах психических наруше-

ний. Однако, несмотря на это, не каждый методический.

прием позволяет с одинаковой очевидностью, четкостью;

и достоверностью судить о той или иной форме или степени нарушения.

Очень часто изменение инструкции, кaкoй-нибyдь

экспериментальный нюанс меняют характер показ”

эксперимента. Например, если в опыте на запоминание

и воспроизведение слов экспериментатор подчеркивает

значимость своей оценки, то результаты этого экспери-

мента будут более показательны для оценки отношения

испытуемого к работе, нежели для оценки процесса его

запоминания. А так как в ситуации эксперимента с боль-

ным человеком все течение опыта по необходимости

часто меняется (хотя бы потому, что меняется состояние

больного), сопоставление результатов различных вари

антов эксперимента становится обязательным. Такое

сопоставление необходимо и по другим основаниям. Вы-

полняя то или иное задание, больной не только пра-

вильно или ошибочно его решает; решение задания час-

то вызывает осознание своего дефекта; больные стремят-

ся найти возможность компенсировать его, найти опор-

ные пункты для исправления дефекта. Разные задания

представляют различные возможности для этого. Часто

бывает так, что больной правильно решает более труд-

ные задания и не в состоянии решить более легкие.

Разобраться в природе такого явления возможно только

при сопоставлении результатов различных заданий.

И, наконец, последнее: нарушение психической дея-

тельности больного бывает часто нестойким. При улуч-

шении состояния больного некоторые особенности его

мыслительной деятельности исчезают, другие остаются

резистентными. При этом характер обнаруживаемых

нарушений может меняться в зависимости от особен-

ностей самого экспериментального приема; поэтому со-

поставление результатов различных вариантов какого-

нибудь метода, иногда многократно применяемого, дает

право судить о характере, качестве, динамике наруше-

ний психики больного.

Поэтому тот факт, что при исследовании распада

психики часто приходится не ограничиваться одним

каким-нибудь методом, а применять комплекс мето-

дических приемов, имеет свой смысл и свое обосно-

вание.

С помощью экспериментального исследования пред-

ставляется также возможным учесть те изменения в пси-

хическом состоянии больного, которые возникают при

медикаментозном воздействии.

Разрешение этих задач достигается при многократном

экспериментальном исследовании больного специ

ально подобранными методами, к которым предъявляет-

ся особый ряд требований. Должна быть учтена воз-

можность упражняемости больных, должны быть по .

добраны контрольные группы испытуемых.

Направленность экспериментально-психологических

приемов на раскрытие качественной характеристики

психических нарушений с особенной необходимостью

выступает при исследовании аномальных детей. При

любой степени психического недоразвития или заболе-

вания всегда происходит дальнейшее (пусть замедленное

или искаженное) развитие ребенка. Психологический

эксперимент не должен ограничиваться установлением

уровня психических процессов больного ребенка; он

должен выявить прежде всего его потенциальные воз-

можности.

– Как известно, это указание было впервые сделано

еще в 30-х годах Л. С. Выготским в его положении

о . Под Л. С. Выготский понимал те потенциаль-

ные возможности ребенка, которые самостоятельно, под

влиянием тех или иных условий не выявляются, но ко-

торые могут быть реализованы с помощью взрослого.

Умение ребенка перенести усвоенные с помощью взрос-

лого способы решения задачи на действия, которые он

выполняет самостоятельно, является главным индикато-

ром его умственного развития.

Мы остановились на этом хорошо известном положе-

нии Л. С. Выготского потому, что оно определяет прин-

ципы построения психологического эксперимента приме-

нительно к аномальным детям. Тестовые исследования,

принятые в зарубежной психологии, могут выявить

лишь (по терминологии Л. С. Выготско-

го) уровень психического развития ребенка и то лишь

в его количественном выражении. Потенциальные воз-

можности ребенка остаются невыясненными и, следова-

тельно, непрогнозируемыми. Экспериментальные пси-

хологические приемы, применяемые в области детской

психоневрологии, должны проводиться с учетом этих

положений Л. С. Выготского и строиться по типу эксперимента. В таком русле проводятся ис-

следования А. Я. Ивановой [21]. В процессе выполнения

детьми заданий экспериментатор оказывает ребенку

разные виды помощи, которые строго регламентирован

То, как ребенок воспринимает эту помощь, учитывается.

Таким образом, сама помощь входит в структуру экспе-

римента.

Метод обучающего эксперимента был также исполь-

зован Н. И. Непомнящей, исследовавшей формирование

счета у умственно отсталых детей. Исходя из теоретиче-

ских положений П. Я. Гальперина о поэтапном форми-

ровании умственных действий, Н. И. Непомнящей было

показано, что у умственно отсталых детей обнаружива-

ются трудности процесса сокращения первоначально

развернутого действия. Его приходилось специально и

длительно отрабатывать. Система дозированных под-

сказок была использована также Р. Г. Натадзе при

формировании искусственных понятий у здоровых

детей.

Особенно острым становится вопрос о принципах,

лежащих в основе методических приемов, направленных

на выявление нарушений личностных особенностей. Эта

острота обусловлена многими причинами. Первая и, по-

жалуй, основная из них заключается во взглядах на

природу личности, на ее формирование. Именно в пони-

мании этого вопроса, т. е. в области психологии личнос-

ти, проходит водораздел между материалистической и

идеалистической психологией, между психологией, при-

знающей общественно-социальную природу личности, и

психологией, подчеркивающей ее биологическую

природу. Другим фактором, приводящим к заост-

рению вопроса о методах исследования личности, яв-

ляется возросший интерес к нему со стороны представи-

телей самых различных областей знания – педагогов

и математиков, медиков и социологов, физиологов и

юристов и др.

Представителям этих и многих других дисциплин

стало очевидно, что разработка их собственных, иногда

даже частных проблем, не может быть выполнена без

учета личностного фактора, человеческой активности и

мотивированности. Этот все возрастающий интерес к пси-

хологии личности является положительным фактором,

стимулирующим дальнейшее развитие проблемы, поиск

методических приемов; однако понятие

употребляется нередко в разных аспектах, оно стано-

вится нечетким, размытым. Поэтому при исследовании

личности и ее патологии особенно необходимо четко

уяснить те теоретические взгляды, которые стоят за ме-

тодическими приемами.

В настоящее время широко используются так назы-

ваемые методики (тематический апперцептивный тест [ТАТ],
пятна Роршаха, тест Розенцвейга

и многие другие).

Не останавливаясь на их подробном описании, мы

хотели здесь лишь отметить, что прожективные методы

не предусматривают каких-либо определенных способов

решения. В отличие от теста, который требует выполне-

ния задачи соответственно определенным условиям,

прожективный метод использует любую задачу лишь

как повод для того, чтобы испытуемый мог проявить

свои переживания, особенности своей личности и ха-

рактера.

По замыслу его авторов, этот метод должен предо-

ставить возможность качественной оценки поведения

испытуемого. Если тестовой метод позволяет судить

лишь о результатах работы, то при прожективном

методе сама проблема ошибочного или правильного

решения вообще не возникает. Исследователь, приме-

няющий прожективный метод, обращает внимание на

личностные реакции испытуемого, на характер его суж-

дений и ассоциаций. По мнению Меррея, одного из ав-

торов прожективного метода, происходит известное

отождествление испытуемого с изображением персонажа

на картинке. Однако при интерпретации результатов

исследования эклектически используются самые различ-

ные категории и понятия. Сами по себе прожективные

методы представляют безусловный интерес и должны

быть использованы при решении ряда вопросов как кли-

ники, так и психологии. Об этом свидетельствуют неко-

торые данные, полученные в нашей лаборатории

(Н. К. Киященко [24]; Е. Т. Ойзерман, [49]). Это об-

стоятельство заставляет обратить особенно пристальное

внимание на исходные теоретические понятия, в которых

происходит интерпретация эмпирических фактов. Ска-

занное относится и к другим методическим приемам,

заимствованным из зарубежной литературы. Это необходимо еще и потому,
что и сами клинические критери

оказываются различными в зарубежной и отечественной

психиатрии. Только тогда, когда данные эксперимец

тального исследования анализируются в адекватны

понятиях современной советской психологии и психиатрии, они могут
вскрыть механизмы нарушенной

детельности и оказаться полезными как в психологической

теории, так и в медицинской практике. Сказанноеотно

сится и к методическим приемам К Левина Например

используя методику Хоппе для исследования уровня

притязаний подростков, ряду авторов удалось при анализе

результатов использовать положения ЛИ Божович

формировании у них позиции и самосознания положения

ГЛАВА III

НАРУШЕНИЯ ВОСПРИЯТИЯ

Нарушения восприятия принимают при психических

заболеваниях различные формы. Как известно, еще

И. М. Сеченов указывал на то, что акт восприятия

включает в себя афферентные и эфферентные механиз-

мы. Останавливаясь на зрительном восприятии, он пи-

сал, что глаз предметы мира и что эти

входят в состав зрительного восприятия,

соединяясь с проприоцептивными сигналами от глазо-

двигательных мышц.

Это положение И. М. Сеченова оказалось исходным

для работ многих современных физиологов-и психологов

(Р. Гранит, 1956; Е. Н. Соколов, 1959; В. П. Зинченко,

1959; А. В. Запорожец, 1960; Л. А. Венгер, 1968). Было

показано, что восприятие составляет основу ориенти-

ровки человека в мире. С полным правом Л. А. Венгер

указывает, что

[10, стр. З].

Согласно концепции А. Н. Леонтьева, восприятие

включает работу многих уровней, начиная с нейронного

и кончая психологическим. Из теоретических положений

А. Н. Леонтьева, А. В. Запорожца, Л. А. Венгера,

В. П. Зинченко, Ю. Б. Гиппенрейтер следует, что разви-

тие восприятия детерминируется задачами, возникаю-

щими перед человеком в его жизнедеятельности. Для

всех этих работ характерен подход к восприятию как

деятельности, включающей в себя основную специфику

человеческой психики – активность и пристрастность.

С. Л. Рубинштейн указывает, что человеческое вос-

приятие является всегда обобщенным и зависит от на-

правленности личности [55].

За последние годы ряд зарубежных авторов также

пытается показать, что продукт процесса восприятия

зависит от эмоциональных и личностных особенностей

(Дж. Бруннер, 1956; Н. А. Виткин, 1954). Поэтому сле-

довало ожидать, что процесс восприятия может оказать-

ся нарушенным в своих разных характеристиках, как

элементарных, так и сложных функциях. Эти нарушения

проявляются в затрудненности узнавания, в искажениях

воспринимаемого материала, в обманах чувств, ложных

узнаваниях. Остановимся на некоторых из них.

1.АГНОЗИИ

Агнозиями называется затрудненность узнавания

предметов, звуков. Проблеме агнозии, особенно зритель-

ной, посвящено множество работ. Начиная с А. Петцля

(1928) зрительные агнозии разделялись на: а) агнозии

предметов, так называемая лиссауэровская , когда больные не узнавали пред-

метов и их изображений. К этой группе примыкает и

Вольперта (больные узнавали

отдельные предметы, их изображения, но не узнавали

изображения ситуации); б) агнозии на цвета и шрифты;

в) пространственные агнозии.

Делались попытки увязать нарушение тнозиса с ре-

чевыми расстройствами (К. Гольдштейн, 1948; А.Р.Лу-

рия, 1940; Е. П. Кок, 1957). Ставился вопрос о топиче-

ском значении синдромов агнозии (А. Р. Лурия, 1947;

Е. П. Кок, 1957; В. Миллер, 1958), о связи различных

форм агнозий с доминантностью полушарий (М. С. Ле-

бединский, 1948; Е. П. Кок, 1968).

История учения об агнозиях и их механизмах глу-

боко прослежена А. Р. Лурия в его монографии , в которой анализ этого явле-

ния проводился в основном в связи с проблемой лока-

лизации функций и поисками их нейрофизиологических

механизмов.

Мы хотим в нашей книге остановиться на тех случа

ях агнозий, которые выступали при психических забо-

леваниях [19]. У ряда больных (с органическими пора-

жениями мозга различного генеза) явления агнозии

проявлялись в том, что больные выделяли то один, то

другой признак воспринимаемого объекта, но не осу-

ществляли синтеза; так, изображение гвоздя один

больной описывает как что-то кругленькое, говоря:

; другой больной описывает ключ, как . При этом больные описывали точно конфи-

гурации предмета, могли даже точно скопировать eio,

но это не облегчало их узнавание. Аналогичные факты,

говорящие о невозможности осуществления синтеза,

были описаны Е. П. Кок (1958)при исследовании боль-

ных с поражениями теменно-затылочных систем и

Е. Д. Хомской и Э. Г. Соркиной (1960).

Прежде всего возник вопрос, что у больных наруше-

но восприятие структуры, как это имело место у боль-

ного Ш., описанного К. Гольдштейном, который, как

известно, не воспринимал формы предметов. Так, напри-

мер, больной не мог отличить треугольника от

круга и узнавал фигуры только после того, как он их моторно, например движениями головы.

Оказалось, что у наших больных агностические явле-

ния носили иной характер. Они узнавали форму, конфи-

гурацию даже тогда, когда последние предъявлялись

тахископически. Не узнавая предметов, они могли их

описать. Так, например, при тахископическом предъяв-

лении садовой лейки больная говорит: , другой больной при тахископиче-

ском предъявлении расчески говорит: . Иногда больные могли нарисовать

предмет, не узнавая его-

Приводим в качестве иллюстрации данные патопси-

хологического исследования и историю болезни больной

В., которая была описана нами совместно с Г. В. Би-

ренбаум в 1935 г. [19].

Больная В., 43 года, по профессии библиограф. Диагноз: эпи-

демический энцефалит (из истории болезни доктора Э. Г. Кага-

новской).

Заболела в 1932 г. Появилась резкая сонливость, которая про-

должалась около недели и сменилась бессонницей. Отмечалось слю-

нотечение, левосторонний парез ноги и боль в области наружной

части левого плеча, повышение температуры. Имели место иллюзии и
галлюцинации. На стенке вокруг вентилятора , на полу прыгали фигуры, кружились .

С этими явлениями больная поступила в Боткинскую больни-

цу. Через несколько дней появились кратковременные расстрой-

ства сознания, больная не могла найти своей палаты, постели.

В 1933 г. была переведена в психиатрическую клинику ВИЭМ.

Ко времени нашего исследования психический статус больной

характеризуется следующим образом. Больная в ясном сознании,

правильно ориентирована в окружающем. Несколько амимична.

Тихий, мало модулирующий голос. Много лежит, жалуясь на

утомляемость и головные боли. С трудом и не сразу дает анамне-

стические сведения, при этом останавливается на подробностях, не

имеющих отношения к существу вопросов. Мало читает – . Внешне добро-

душна, эмоциональна. Это состояние, однако, быстро сменяется

раздражительностью, злобностью, доходящими до аффективной

взрывчатости. Вместе с эмоционально.> лабильностью отмечается

в общем бедная и довольно однотипная аффективная жизнь с

очень узким кругом привязанностей, безразличное отношение к лю-

дям, к работе, к общественной жизни, к литературе, раньше очень

любимой.

На этом фоне общего эмоционального однообразия имеется

заинтересованность в выздоровлении.

Экспериментально-психологическое исследование не

выявляет каких-либо грубых изменений психической

деятельности больной. Больная правильно усваивала

инструкцию, передавала хорошо содержание, подтекст

прочитанной книги, понимала условный смысл посло-

виц, метафор. Обнаружились лишь некоторая пассив-

ность и отсутствие заинтересованности в эксперимен-

тальной ситуации.

Вместе с тем патопсихологическое исследование вы-

явило грубые нарушения узнавания предметов. Больная

совсем не узнавала 40% предъявленных ей изображе-

ний. Так, нарисованный гриб она называет ,

спички – кристаллами. Среди остальных 60% были

тоже разнообразные искажения. Сюжет картины боль-

ная тоже улавливает не сразу, а лишь после длитель-

ных фиксаций на отдельных деталях. Процесс восприя-

тия носит характер отгадывания: и т. п. При

показе известной картины больная гово-

рит:

Приведем данные протокола исследования.

Протокол экспериментально-психологического исследования

больной В.

Предъявленный рису-

нок карточки лото Описание больной

Щетка зубная Щетка, вероятно половая. А это что? Же;

тенькая полосочка, вероятно бахрома.

Пионерский барабан Горшок с кисточкой. Экспериментатор: может быть
что-нибудь другое? Больная: булка, которую кладут в кастрюлю, а это

кренделек (на палочку). Похоже и .на

шапку, а это что такое?

Кнопки Внутри треугольники, вероятно протоплаз-

мовая клетка

Перья Перья

Книга . : Книга с бисерным почерком

Спички Свечи горящие, это не может быть; а это

не может быть кристаллы в лампе?

Два барабана То же самое, что и раньше, только две

штуки; знакомое и незнакомое. Экспери-

ментатор: детская игрушка. Больная; мо-

жет, губка круглая для стола?

Перья для туши . Факелы, носят в театрах или длинные руч-

ки с пером

Карандаш Свеча, тут уж ясно, что свеча

Кисточка Кисточка

Пионерская труба Музыкальный инструмент, флейта. Или

труба

Стручья Растение, морковка по форме, а по хвости-

ку вот не знаю.

Самолет Это стрелка (указывает на хвост само-

лета). Это балкон, но при чем тут стрелка,

две ножки?

Даже при правильном названии у больной всегда

отмечалось сомнение и неуверенность, она ищет опорные

пункты в рисунке для того, чтобы подтвердить ими пра-

вильность своего вывода. Так, больная узнала изобра-

жение коровы, но сразу наступили обычные для больной

сомнения – .

При таком выраженном нарушении узнавания ри-

сунков больная прекрасно узнавала геометрические

формы, дополняла незаконченные рисунки согласно

структурным законам. Больше того, не узнавая предмет

на рисунке, больная прекрасно описывала его форму.

Например, не узнав рисунка барабана и пресс-папье,

она описывала их форму чрезвычайно точно и даже хо-

рошо срисовывала их.

В процессе исследования выявилось, что реальные

предметы больная всегда хорошо узнавала и затрудня-

лась при узнавании моделей из папье-маше (например,

больная не узнавала модели самолета, с трудом узна-

вала модель (плоскостную из картона) собаки, мебели).

Таким образом, создавалась как бы некоторая сту-

пенчатость ее расстройств. Больная хорошо узнавала

предметы, хуже узнавала модели, еще хуже – рисунки

предметов. Особенно плохо она узнавала те изображе-

ния, которые были схематически нарисованы, в виде \

контуров или пунктиров. Поэтому возникло предположе-

ние, что причина затрудненности узнавания, очевидно,

вызывается той обобщенностью, формализацией, которая

присуща рисунку. Для проверки была проведена сле-

дующая серия экспериментов: больной предъявлялись

изображения одних и тех же предметов в разном выпол-

нении: а) в виде пунктирного контура; б) в виде чер-

ного силуэта; в) в виде точного фотографического изо-

бражения, иногда на фоне конкретных деталей, напри-

мер рядом с пресс-папье лежала ручка и чернильница.

Данные экспериментального исследования подтвердили

наше предположение. Больная совершенно не узнавала

пунктирных, несколько лучше, но все же очень плохо,

узнавала силуэты изображения и лучше конкретные.

Приводим для иллюстрации несколько .выписок из

протоколов ее исследования.

Предъявлена картинка Описание больной

Шляпа (пунктирное изо- Я сама не знаю что. Напоминает

бражение) кольцо. Не может же быть такой

широкий камень (откладывает в сто-

рону, вертит рисунок)

– Шляпа (черный силуэт) Не гриб ли это? Может быть похо-

жа на шляпу, но причем тут этаполоса?

Шляпа (цветное конкретное Это похоже на шляпу изображение)

если выступила как часть головка гриба, или же видит

в грибе огурец, если фиксирует внимание на его ножку.

Поэтому при предъявлении рисунка подобному больно-

му часто безразлично: показывают ему его часть или

целое.

У некоторых больных агнозия распространялась и на

структуру, на форму изображения. Г. В. Биренбаум

описала в 1948 г. больного К., у которого на фоне орга-

нической деменции выступили расстройства зрительного

гнозиса в виде нарушения восприятия формы. При по-

казе треугольника он говорит: . При экспозиции четырехугольника больной гово-

рит: . При экспозиции незакончен-

ного круга видит прежде всего изъян – , в то же время воспринимает симметрию фор-

мы. Например, при показе креста, не умея назвать фи-

гуры, больной заявляет: . Нередко больной воспринимал

форму предмета, но тут же быстро наступал распад его

структуры.

Г. В. Биренбаум отмечает, что агнозию больного

можно было трактовать как нарушение оптического вни-

мания. Например, при осмотре картинки, на которой на-

рисован крестьянин, стоящий с задумчивым видом у теле-

ги, у которой отскочило колесо, больной говорит: , показывая на лошадь:

. Эксп.: .

Больной: . Здесь отчет-

ливо выступает нарушение не только смысловых, но и

структурных компонентов. Узнав телегу и колесо, он не

только не делает соответствующего вывода, что стоит

телега с лошадью, но остро торчащие уши лошади соз-

дают у больного впечатление, что это птица. При попыт-

ке понять сюжет картинки больные из-за неправильно-

го узнавания деталей и структурного распада часто не-

правильно описывают ее содержание. Это расстройство

напоминает феномен, описанный А. Пиком как или как расстройство . Оно выражается в том, что испытуемый,

описывая отдельные предметы, не умеет уловить общего

смысла картинки.

При раскрашенных сюжетных рисунках дементные

больные легко поддаются диффузному впечатлению

яркой раскраски отдельных частей картинки и также

могут описывать их по вышеуказанному типу. Восприя-

тие, освобожденное от организующей роли мышления,

становится диффузным, легко возникает структурный

распад, несущественные элементы рисунка становятся

центром внимания и ведут к неправильному узнаванию.

В силу выпадения и расстройства смысловых компо-

нентов у дементных больных резко страдали ортоско-

пичность и произвольность восприятия. Достаточно было

показать этим больным предмет или рисунок в пере-

вернутом виде, как они его уже не узнают. Примеры:

предъявляется рисунок кошки (из детской серии лото)

в перевернутом виде. Больной – .

Экспозиция того же. рисунка в прямом положении –

и больной со смехом: .

Рисунок – ботинок, из той же серии лото, дан в пере-

вернутом виде. Больной – . В прямой

экспозиции больной сразу узнает ботинок. При незначи-

тельном удалении предметов у дементных больных не

сохранялась константность их величины.

Таким образом, картина распада восприятия при де-

менции подтверждает ведущую роль фактора осмыслен- .

поста и обобщенности в любом акте человеческого

восприятия.

3. ОБМАНЫ ЧУВСТВ

Галлюцин а ц и и

Одним из наиболее часто встречающихся симптомов

расстройства восприятия при душевных заболеваниях

являются галлюцинации.

Галлюцинациями в. психиатрии называют ложные

восприятия. Больные видят образы, предметы, которых

нет, слышат речь, слова, которые никем не произносят-

ся, чувствуют запахи, которых в действительности нет.

Галлюцинаторный образ может быть различной мо-

дальности. Еще Е. Эскироль писал, что галлюци-

нант-это

[И, стр. 9J. Это определение Эскироля легло в основу

положений психиатров, что галлюцинации возникают

без наличия раздражителя. При иллюзорном восприятии

имеется раздражитель, но у больного возникает его ис-

каженное восприятие. В зависимости от наличия или

отсутствия раздражителя обманы чувств относятся к ка-

тегории иллюзий или галлюцинаций.

Содержание характера галлюцинаций различно: они

могут быть нейтральными, тогда больные спокойно реа-

гируют на них. Галлюцинации могут носить императив-

ный характер: голос приказывает больным что-то сде-

лать. Так, одной больной голос сжечь свои

вещи; другой больной (кассирше) голос

выбросить деньги; бывают устрашающими:

они угрожают убить. Под влиянием этих образов, голо-

сов больные совершают те или иные поступки (напри-

мер, упомянутые больные действительно сожгли вещи,

выбросили деньги).

Больные относятся, к галлюцинаторным образам, как

к реально воспринимаемым объектам, словам. Поведе-

ние больных часто определяется именно этими ложными

восприятиями; нередко больные отрицают наличие гал-

люцинации, но их поведение выдает, что они галлюци-

нируют. Так, беседуя с врачом, больной вдруг говорит

: . Другой прого-

няет , которые якобы ползут по его рукаву

(при белой горячке). При обонятельных галлюцинациях

больные отказываются от еды: .

Что отличает галлюцинации от представлений и роднит их с образами,
получаемыми от реальных предметов?

1. Галлюцинаторный образ проецируется вовне. Больной, страдающий
галлюцинациями, может точно указать

местонахождение галлюцинаторного образа: он говорит

о том, что этот образ находится , что . 2. Галлюцинаторный образ чув-

ственно окрашен: больные различают тембр ,

принадлежность его мужчине, женщине, они видят

окраску, яркую, темную, маленьких или больших живот- ч

ных. Эта яркая чувственность, проекция вовне отлича-

ют галлюцинаторный образ от представления. Именно

эта чувственность образа мешает наступлению коррекции; это проецирование
вовне и яркая чувственность

роднит галлюцинаторный образ с образом, получаемым

от реальных предметов. Вместе с тем галлюцинаторный

образ отличается от представления. Он возникает не-

произвольно, больной не может его вызвать, не может.

от него избавиться, галлюцинации возникают помимо его

желаний, волевых усилий.

И наконец, возникновение галлюцинаторного образа

сопровождается отсутствием подконтрольности. Больно-

го невозможно убедить в том, что галлюцинаторного

образа не существует. , или: , голос курильщика с хрипотцой>.

Убеждать галлюцинанта бесполезно -этот болезнен-

ный симптом проходит лишь с улучшением общего

состояния.

Описанию галлюцинаций посвящен ряд работ как

отечественных, так и зарубежных психиатров. Однако

во всех этих работах объяснение этого симптома, так же

как и других психопатологических симптомов, всегда

осуществлялось, как отмечает Ю. Ф. Поляков, в виде

анализа конечного результата продуктов психической

деятельности; сам же процесс, который этот продукт

производит, не изучался .

Для психологов же представляет интерес вопрос о

природе обманов чувств. Встает вопрос, может ли

возникнуть образ предмета без наличия какого-то внеш-

него раздражителя. Этой проблеме, имеющей психоло-

гическое и методологическое значение, посвящено экс-

периментальное исследование С. Я. Рубинштейн

(1955 г.), на котором мы ниже остановимся подробнее,

Вопрос о механизмах галлюцинаций ставился неод-

нократно. Одни авторы, вслед за Г. И. Мюллером, по-

нимали галлюцинации как спонтанный продукт на-

рушения рецепторов; другие выводили наличие гал-

люцинаций из нарушенных участков центральной нерв-

ной системы. Близкой к этим концепциям является точка

зрения Е. А. Попова, которая объясняет галлюцинации

интенсификацией представлений.

Основой для этой теории послужили высказывания

И. П. Павлова о том, что галлюцинации возникают при

наличии гипнотической парадоксальной фазы. Действи-

тельно, ряд клинических фактов говорит о наличии тор-

мозного состояния в коре больных. Выявилось, что гал-

люцинаторные образы усиливаются при засыпании и

в момент пробуждения; с другой стороны, прием та-

ких стимулирующих лекарств, как кофеин, фенамин,

ослабляет галлюцинирование, в то же время прием

тормозящих, например брома, активизирует галлюци-

наторный процесс.

Исходя из того положения, что при парадоксальной

фазе слабые раздражители приобретают большую силу,

чем сильные, Е. А. Попов выдвинул теорию . По его мнению, представления,

являющиеся более слабыми раздражителями, под влия-

нием гипноидных фаз интенсифицируются и проециру-

ются как реальные предметы в пространство.

Однако, как замечает С. Я. Рубинштейн [60], при-

бавление гипноноидных фаз , так как

представления не существуют сами по себе вне рефлек-

торного процесса. Автор правильно указывает, что диа-

лектико-материалистическая теория рассматривает пси-

хическую деятельность как отражение действительности,

что все формы деятельности человека представляют

собою отражение бесчисленных воздействий реальных

раздражителей. Тот факт, что в большинстве случаев

невозможно установить непосредственную связь между

галлюцинацией и раздражителем, еще не говорит о его

отсутствии. С. Я. Рубинштейн отмечает, что связи между

раздражителем и возникающим образом могут быть

сложно замаскированы или опосредованы, они могут

представлять собою связи следового порядка, но поло-

жение, что первоначальной причиной всякого психиче-.

ского акта является внешнее раздражение, относится и

к нарушенной деятельности анализатора. Для доказа-

тельства своей гипотезы С. Я. Рубинштейн разработала

следующую методику: больным предлагались записан-

ные на магнитофонной ленте слабо различимые звуки,

некоторые из них носили предметный характер (шелест

бумаги, бульканье воды), характер других являлся не-

определенным [59].

В то время, как здоровые испытуемые различали

источники звуков, у больных, страдающих или страдав-

ших раньше галлюцинациями, эти эксперименты вызы-

вали обманы слуха: С. Я. Рубинштейн описывает, как

одна больная слышала при предъявлении шелеста бумаг

слова: Другая слышала рыда-

ния; больной, в прошлом моряк, звон скля-

нок, прибой моря. Поведение больных, их действия,

суждения были ответными на ложно воспринимаемые

звуки. У некоторых больных ложные образы сохраняли

известную, хотя и искаженную связь с источниками зву-

ка, у других больных эти связи оказались зафиксирован-

ными стереотипными связями. С. Я. Рубинштейн [60]

приходит к выводу, что одним из важных патогенети-

ческих условий формирования галлюцинаций являет-

ся затрудненность прислушивания и распознавания

звуков.

О правомерности положения о том, что затрудне-

ния деятельности облегчают или даже вызывают обма-

ны чувств, говорят факты возникновения галлюцинаций

у здоровых людей. В литературе описаны случаи, когда

галлюцинаторные переживания возникли: 1) в условиях

сенсорного дефицита (у водолазов, у людей в барока-

мерах); 2) в условиях изоляции (слуховые галлюцина-

ции у людей, заключенных в одиночные камеры);

3) у слабовидящих и слабослышащих (но не у сле-

пых и не у глухих).

Эти факты свидетельствуют о том, что условия,

затрудняющие прислушивание, приглядывание, вызы-

вающие усиленную ориентировочную деятельность ана-

лизаторов, способствуют возникновению галлюцинаций.

В генезе зрительных галлюцинаций играют также роль

сенестопатии, оптико-вестибулярные нарушения про-

прио- и интерорецепции. Г. А. Абрамович (1958) опи-

сал больную, у которой было ощущение, что ее голова

раздувается, правый глаз становится больше; во время

этих пароксизмальных припадков возникали у нее

зрительные галлюцинации.

Таким образом, в сложном патогенезе галлюцина-

ций большую роль играет изменение деятельности

внешних и внутренних анализаторов. На основании

своих экспериментальных данных С. Я. Рубинштейн с

полным правом утверждает, что неправомерно опреде-

лять галлюцинации как ложные восприятия, возникаю-

щие без наличия обусловливающих их раздражителей

во внешней или внутренней среде. [59]. Автор указы-

вает, что различные раздражители способны возбудить

содержания через сложную цепь ассоциаций, проме-

жуточные звенья которой могут ускользнуть от отчета.

Связь образа с наличными раздражителями трудно

поддается прослеживанию, она часто маскируется, но

она существует.

Выводы С. Я. Рубинштейн перекликаются с экспе-

риментами, проведенными в свое время В. М. Бехтере-

вым [З].

В присутствии больных, страдающих слуховыми

галлюцинациями, он применял монотонные звуко-

вые раздражители с помощью метронома и получил

следующие результаты: 1) галлюцинации меняли свою

проекцию в пространстве соответственно перемещению

источника раздражения; 2) раздражители иногда воз-

буждали галлюцинаторные явления; 3) больные пере-

. ставали видеть или слышать реальный раздражитель,

когда возникал галлюцинаторный образ, несмотря на

то, что последний был вызван этим раздражителем.

Все эти данные подтверждают положение С. Я. Ру-

бинштейн о том, что наличие подпороговых раздражи-

телей, вызывающих перегрузку деятельности анализа-

торов как внешних, так и внутренних, играет сущест-

венную роль в патогенезе обманов чувств [60].

Это положение очень важно, так как доказывает

роль искаженной деятельности в становлении симпто-

ма. Именно поэтому, как мы говорили выше, ана-

лиз любого психопатологического явления может ока-

заться полезным для вопросов общей психологии.

Психопатологически измененные процессы (в данном

случае восприятия) показывают, что к этим процессам

следует подойти как к формам деятельности.

П с е в д о г а л лю ц и н а ц и и

Особый интерес представляет, для психологии тот

вид галлюцинаций, который носит название псевдогал-

люцинации. Они были впервые описаны известным

русским психиатром В. X. Кандинским (1887) и фран-

цузским психиатром Клерамбо. Они отличаются от

описанных раньше галлюцинаций, (так называемых

) тем, что они проецируются не во внеш-

нем пространстве, а во – зву-

чат ; больные часто говорят о том, что

они их слышат как бы ; они не

носят столь выраженного чувственного характера;

больные часто говорят о том, что

похож на , на . Боль-

ные говорят об особых видениях, об особых голосах,

но они не идентифицируют их с реальными предмета-

ми, звуками. Второй отличительной характеристикой

псевдогаллюцинаций является то, что голоса восприни-

маются больными как , они кем-то , у больного . Псев-

догаллюцинации могут быть тактильными, вкусовыми,

кинестетическими. Больной ощущает, что его языком

, его языком говорят сло-

ва, которые он не хочет произносить, его руками, но-

гами, телом кто-то действует. , Наступает известная?

деперсонализация: собственные -мысли, чувства стано-

вятся чужими.

Так, Л. М. Елгазина [16] описывает больную, кото-

рая чувствовала, будто . Она же описывает другого больного, у которого

истинные галлюцинации сочетались с псевдогаллюци-

нациями: с одной стороны, он слышит и одновременно ; ему внушают-

плохие слова и мысли, он не может ; ему неуклюжую поход-

ку, он ходить с вытянутыми руками, сгор-

бившись; он не может выпрямиться.

Таким образом, псевдогаллюцинации характери-

зуются насильственностью, сделанностью, симптомом

воздействия. Больные боятся пользоваться транспор-

том, так как не хотят, чтобы посторонние люди слу-

шали их мысли (так называемый симптом ). Сочетание псевдогаллюцинаций с симптомом

отчуждения, носит название синдрома

Кандинского. Основной радикал синдрома Кандинско-

.го-это чувство ,

утрата их принадлежности собственной личности, чув-

ство овладения, воздействия со стороны. Различают

три компонента этого синдрома: 1) идиоторный-рас-

крытость мысли; 2) сенсорный – сделанность ощуще-

ний; 3) моторный-сделанность движений. Анализ

этого синдрома очень сложен. Его понимание может

быть основано на положениях И. М. Сеченова об

. Как известно, И. М. Сече-

нов часто говорил о проприоцепциях, о ощу-

щениях, возникновение которых он связывает с нервны-

ми импульсами, идущими из внутренних органов. Эти

импульсы мы не ощущаем, но они находятся в тесной

связи с ощущениями, идущими от наших внешних ор-

ганов чувств. Именно эта связь и определяет целост-

ное восприятие человеком своего тела и является

, т. е. служит основой са-

моощущения и самосознания>. Очевидно, при извест-

ной патологии наступает распад этой , начинают ощущать-

ся и нарушают единство самосознания>.

Для объяснения этого синдрома могут быть при-

влечены и положения А. А. Меграбяна о так-называе-

мых гностических чувствах. Дело в том, что когда мы

воспринимаем какой-нибудь предмет или явление

внешнего мира, у нас есть какое-то осознание, что на-

ши чувства, восприятия принадлежат нам. Если я рас-.

сматриваю что-то, то подспудно есть сознание, что

восприятие принадлежит мне. Нет ничейных пережи-

ваний, ощущений. Вот эти гностические чувства выпол-

няют, по мнению А. А. Меграбяна, связующую роль

между самовосприятием и самосознанием, с одной сто-

роны, и образованием высших автоматизированных

сложных навыков-с другой. Они возникают в резуль-

тате-синтеза предшествующего опыта наших ощуще-

ний и восприятий. Гностические чувства обнару-

живают, по А. А. Меграбяну, следующие свойства:

1) обобщают предшествующие знания о предмете и

слове в конкретно-чувственной форме; 2) обеспечи-

вают чувствование принадлежности психических про-

цессов нашему , личности; 3) включают в себя

эмоциональный тон соответствующей окраски и интен-

сивности. В инициальной стадии психического заболе-

вания у больных с синдромом отчуждения наблюдают-

ся элементы распада сенсорных функций, нарушаются

акты узнавания предметов и образов. У больных же в

стадии выраженного психоза наступает полное отчуж-,

дение собственных психических процессов-мыслей,

чувств, поступков. Псевдогаллюцинации мало изучены

психологами, между тем исследование этого симптома

помогло бы подойти к проблеме становления сознания

и самосознания, роли самоощущения в становлении

познания действительности. Можно указать лишь на

работу Т. А. Климушевой [25], которая включила в

исследование больных с синдромом Кандинского и

..данные психологического эксперимента. Было обнару-

жено, что эти болезненные явления выступают в основ-

. ном тогда, когда больные испытывают интеллектуаль-

ные затруднения.

4. НАРУШЕНИЕ МОТИВАЦИОННОГО КОМПОНЕНТА

ВОСПРИЯТИЯ

Подход к восприятию, как деятельности, обязывает

выявить изменения ее различных характеристик, кото-

рые могут оказаться за его наруше-

.ние. Мы показали, как снижение обобщения

.приводит к агнозиям ( 1), как изменения функцио-

нального состояния деятельности анализаторов, внеш-

них и внутренних, приводят к обманам чувств ( 2).

-Деятельность восприятия ,включает в себя и основную

характеристику человеческой психики- (А. Н. Леонтьев). Еще в 1946 г. С. Л. Рубин-.

штейн писал, что в [55, стр. 208]. Поэтому сле-

довало ожидать, что при изменении личностного отно-

шения изменяется и перцептивное действие.

Прежде чем перейти к изложению экспериментальных данных, показывающих
роль изменений мотиваци-

онного компонента в восприятии, хотелось бы остано-

виться на некоторых общих теоретических положениях

психологии восприятия. За последние годы усилился

интерес к выявлению личностных факторов восприя-

тия. Особенное развитие получил тезис о

подходе к проблеме восприятия в ряде работ современ-

ных американских психологов.

Можно выделить следующие основные тенденции,

характерные для этого подхода: 1) восприятие рас-

сматривается как селективный процесс, определяющий-

ся взаимодействием объективных качеств стимуляции,

и рядом внутренних, мотивационных факторов (школа

New Look).

Так, Дж. Р. Брунер и Р. Постмэн [74] различают

аутохтонные и директивные факторы восприятия. Пер-.

вые определяются непосредственно свойствами сенсо-

рики человека, благодаря которым формируется пред-

ставление об относительно простых качествах объекта.

Директивные, или поведенческие факторы восприятия

отражают прошлый опыт человека, его эмоциональные

состояния, установки и потребности.

Что воспринимается человеком в данный момент,

определяется взаимодействием того, что презентирует-

ся аутохтонным процессом, и того, что выбирается ди-

рективным. В предложенной авторами когнитивной

теории восприятия роль внутреннего, директивного

фактора играет гипотеза, в концепциях других авторов

, , и т. д. Действие

этих факторов обусловливает избирательность, сенси-

билизацию или искажение восприятия. Для иллюстра-

ции приведем известные эксперименты Шафера и Мар-

фи, в которых тахистоскопически предъявлялась из-

вестная фигура Рубина, образованная двумя , каждый из которых мог видеться как

профиль, образующий фигуру на фоне. Опыт строился

по типу игры: испытуемый получал вознаграждение,

если видел одно из лиц, и штрафовался, если видел

другое лицо (при этом в тахистоскопе многократно

предъявлялось каждое лицо в отдельности). Когда

впоследствии внезапно предъявляли двусмысленную

фигуру, испытуемый воспринимал в качестве фигуры

то лицо, которое обычно вознаграждалось. Иначе го-

воря, субъекта определяли выбор элемен-

тов фигуры-фона. Аналогичные результаты получали

Сэнфорд, Левин, Чейн и Марфи в условиях пищевой

депривации. При тахистоскопическом предъявлении

неопределенных изображений испытуемые часто видели

пищевые объекты там, где их не было, при этом пище-

вые рисунки быстрее и правильнее узнавались с уве-

личением времени депривации.

источником испытуемых в данном слу-

чае было состояние острой органической потребности,

которое стало причиной искажения и сенсибилизации

процесса восприятия.

Следует подчеркнуть, что в большинстве исследова-

ний, затрагивающих вопрос о влиянии на восприятие, мотивация выступает в ка-

честве дезорганизатора перцептивного процесса. Не

случайно в работах этого направления часто говорит-

ся об . Этим термином, пришедшим в психологию из
клиники 3. Фрейда и Е. Блейера,

подчеркивалась оторванность познавательных процессов

от внешнего мира, их полную зависимость от аффек-

тивных, неосознаваемых состояний личности.

Таким образом, в трактовке роли мотивационных

факторов в восприятии авторы продолжают развивать

традиции психоаналитического направления; аффек-

тивная сфера человека остается для них прежде всего

источником влияния на субъекта.

Другое направление, представленное Г. Виткиным

[87] и его сотрудниками, поставило вопрос о соотноше-

нии способа восприятия человека и его личностной

организации. Оказалось, что испытуемые при выпол-

нении различных перцептивных задач-ориентировки

в пространстве, теста – проявля-

ют некоторые характерные способы восприятия. Так,

.при выполнении какого-то задания, в котором необхо-

димо было правильное восприятие какого-то элемента

перцептивного поля, одни испытуемые принимали за

точку проприоцептивные ощущения собст-

. венного тела, другие ориентировались преимуществен-

но на впечатления от зрительного поля.

Эту особенность восприятия Г. Виткин называл зави-

симостью (независимостью) от поля, которая, по мне-

нию автора, связана с определенной личностной струк-

турой.

Людей с отличает, по мне-

нию автора, пассивность в отношениях с внешним ми-

ром, отсутствие инициативы, конформизм. Незави-

симые же от поля люди демонстрируют противопо-

ложный набор личностных качеств. Автор считает, что

в восприятии психически больных описанная зависи-

мость или независимость от более сильно выра-

жена.

К третьему направлению следует отнести работы

зарубежных авторов, стремящихся доказать, что

восприятие обеспечивает адаптацию личности к внеш-

нему миру и в свою очередь отражает уровень ее

адаптации. Такое понимание функции восприятия выте-

кает из принятой в американской психологии концеп-

ции личности. Термин употребляется обычно в американской
психологии для обозначения неко-

торой интегративной системы, которая обеспечивает

психологическую целостность и постоянство поведе-

ния индивида и которая постоянно подвергается

опасности разрушения либо со стороны запретных инстинктивных влечений,
либо со стороны внешнего мира

и налагаемых им требований. Наличие постоянно дейст-

вующего конфликта создает определенный уровень

тревожности. При внезапном возрастании тревожности

немедленно пускаются, в ход механизмы психологиче-

ской защиты, целью которых является устранение

источника беспокойства и возвращение личности к со-.

стоянию комфорта. Проблеме психологической защиты,

впервые описанной 3. Фрейдом и А. Фрейд, посвящено

много исследований. Этого вопроса мы не будем здесь

касаться, так как он требует специального изучения.

Остановимся лишь на той форме психологической за-

щиты, которая привлекла внимание современных ис-

следователей восприятия и названа . Приведение в действие механизма связано, как подчеркивают многие

авторы, со степенью структурированности перцептив-

ного материала. Неопределенная, конфликтная или

незнакомая ситуация способна привести к возрастанию

уровня тревожности, так как требует перестройки поведенческих схем,
приспособления к новым ситуацион-

ным взаимоотношениям. вызывает перцептивную защиту. Для при-

мера приводим исследования Мак-Гини и Адорнетто у

больных шизофренией. Применялась методика тахи

стоскопического предъявления нейтральных и эмоцио-

нально-значимых слов. Гипотезы, формулируемые в

процессе узнавания слов, объединялись в следующие

группы: 1) гипотезы, подобные структуре стимуль-

ного слова; 2) гипотезы, непохожие на структуру сти-

мульного слова; 3) бессмысленные гипотезы; 4) пер-

северирующие гипотезы.

Оказалось, что больные шизофренией были склон-

ны актуализировать гипотезы типа 2, 3, 4 при всех

словах; в норме же искажающие и бессмысленные ги-

потезы появлялись лишь в основном при предъявлении

слов-табу.

Мы рассмотрели здесь лишь некоторые аспекты

исследования восприятия за рубежом, в которых наи-

более четко отразился отказ от изучения восприятия в

отрыве от личности субъекта.

Однако основным недостатком этих исследований

является эклектичность методологических позиций ав-

торов, пытающихся синтезировать понятия гештальт-

психологии и психоанализа. Личностный компонент

восприятия заключается для этих авторов в агрессив-

ных тенденциях, чувстве тревожности, дискомфорте.

Из сферы психологического анализа выпадает значение

деятельности субъекта как основной формы проявле-

ния личностной активности, выпадает роль сформиро-

вавшихся в процессе этой деятельности социальных

мотивов, их иерархия, их содержание и смыслообра-

зующая функция.

Между тем из положений советских психологов

вытекает, что смыслообразующая функция моти-

вации играет роль и в процессе восприятия. Рабо-

тами А. Н. Леонтьева и Е. П. Кринчик показано

(1968), что введение подкрепления, имеющего различ-

ный смысл для испытуемого, по-разному влияет на

время реакции [37]. Ими выявлен активный характер

переработки информации человеком, что нашло свое

выражение в схватывании статистических характери-

стик объекта, в оптимизации деятельности испытуемого

при построении вероятностной модели. Поэтому мы

вправе были предполагать, что процесс восприятия не

только строится различно в зависимости от того, какие

мотивы будут побуждать и направлять деятельность

испытуемых, но можно было ожидать разную структу-

ру перцептивной деятельности у здоровых и больных

людей, у которых клиника диагностирует те или иные

изменения личности. Удалось экспериментально 1) по-

казать зависимость восприятия от характера мотива-

ции экспериментальной деятельности; 2) выявить осо-

бенности восприятия, связанные с нарушением смысло-

образующей функции мотива.

Экспериментальная методика состояла в следую-

щем. Предъявлялись сложные сюжетные картинки и

картинки с неясным сюжетом в условиях разной мо-

тивации. Мотивация создавалась, во-первых, с по-

мощью различных инструкций (, , ), во-

вторых, разной степенью неопределенности изображе-

ний. Неопределенность перцептивного материала высту-

пала непосредственным побудителем деятельности, роль

смыслообразующего мотива выполняла инструкция.

Используемые в эксперименте картинки представляли

собой изображения более или менее сложных ситуаций

(мать купает ребенка, группа чем-то взволнованных

женщин и т. д.) или нечеткие снимки объектов (цветы,

мокрая мостовая, пятна Роршаха).

Эксперимент включал три варианта исследования.

В варианте А карточки-картинки предлагались с инструкцией описать, что изображено. В вариан-

те Б сообщалось, что целью эксперимента является

исследование воображения, и для правильного выпол-

нения задания испытуемым необходимо проявить свои

творческие способности. В варианте В испытуемых

предупреждали, что задачей исследования является

определение их умственных способностей. Чтобы моти-

вировка задания выглядела убедительной, а также для

усиления мотивационного влияния инструкции, предва-

рительно предлагалась серия заданий, где эксперимен-

татор якобы оценивал интеллект испытуемых. В каж-

дом варианте предъявлялись разные наборы карти-

нок, содержание которых надо было определить. Та-

ким образом, во всех трех вариантах исследования

цель задания оставалась неизменной, менялась лишь

его мотивация.

В экспериментах участвовали здоровые испытуемые,

больные эпилепсией, больные шизофренией. Данные

историй болезни и общепсихологического исследования

показывают, что в клинической картине болезни на

первый план у больных выступали личностные рас-

стройства, типичные для выбранных нозологических

групп. Между исследованными больными не было суще-

ственных различий в возрасте и образовании.

Суммируя особенности процесса восприятия, свой-

ственные нашим испытуемым, отметим, что большин-

ство из них (как в норме, так и в патологии) при

предъявлении карточек-картинок выдвигают гипотезы.

Первоначальное предположение может развиваться,

дополняя или уточняя некоторый сюжет, или заменять-

ся новым. При восприятии структурных картинок испы-

туемые пытаются определить, на что могут быть

похожи изображения. В среднем на каждую картинку

больными формируется примерно в 1,5 раза больше

гипотез, чем в норме. Однако в условиях глухой инст-

рукции не все испытуемые стремятся содержательно

интерпретировать картинки. Одни ограничиваются пе-

речислением отдельных элементов изображения, другие отказываются от
выполнения задания, ссылаясь на

его . Формальные ответы составляли

в норме 15%, у больных эпилепсии-10%, у больных

шизофренией-16%.

В условиях варианта А процесс восприятия не

обусловливался экспериментально заданной мотива-

цией. Тем не менее деятельность испытуемых в целом

направлена на содержательную интерпретацию карти-

нок и реализуется процессом выдвижения гипотез. Это

заставляет предположить, что наше задание актуализи-

ровало какие-то мотивы, существующие у испытуемых

потенциально, в форме своеобразной готовности, уста-

новки. Таким мотивом мог быть прежде всего , который всегда актуализируется в психо-

логическом эксперименте; являясь моделью частных

-ситуаций, эксперимент особенно в клинике испытывает

влияние со стороны более широких жизненных отно-

шений. Адресуясь к личности испытуемого, его уровню.

притязаний, самооценке, он придает любому психологическому исследованию
. Эта осо-

бенность экспериментальной ситуации подчеркивалась

еще К. Левиным , считавшим, что именно наличие

у испытуемого определенного отношения создает саму

возможность объективного психологического исследо-

вания. Наряду с деятельность

испытуемых побуждалась собственным мотивом вос-

приятия (СМВ). Определяясь свойствами перцептив-

ного материала, СМВ как бы присутствует в самом

акте восприятия, побуждает к ориентировочной

деятельности, направленной на исследование характе-

ра стимуляции. Отчасти благодаря действию СМВ

предъявление картинок в условиях глухой инструкции

вызывает процесс выдвижения гипотез.

Таким образом, деятельность испытуемых опреде-

лялась влиянием двух мотивов – мотива

и СМВ. Эти мотивы находятся в иерархическом отно-

шении: мотив порожден и опосредован

социальными и личными установками испытуемых. Он

не только побуждает деятельность, но и придает ей

личностный смысл . Собственный мотив восприятия

играет роль дополнительного стимула. Совместное дей-

.ствие обоих мотивов обеспечивало содержательную

интерпретацию картинок. В ряде случаев смыслообра-

зующая функция мотива могла быть

выражена недостаточно. В силу этого непосредствен-

. ная цель деятельности – содержательная интерпрета-

ция-не приобретала самостоятельной побудительной

силы. Процесс интерпретации принимал тогда вид фор-

мальных ответов. Это явление наиболее ярко прояви-

лось у больных шизофренией.

Качественно иные результаты были получены в ва-

риантах Б и В, где введение инструкций-мотивов соз-

давало определенную направленность деятельности.

Прежде всего отметим изменение в отношении к

эксперименту. В норме это выразилось в том, что у

испыгуемых появился интерес к заданию и оценке

экспериментатора. Изменился и характер формулиро-

вок гипотез – они стали более развернутыми, эмоцио-

нально насыщенными. Центральное места в описании

сюжетных картинок занимает теперь раскрытие внут-

реннего мира персонажей. Изображения создают у

испытуемых некоторое эмоциональное впечатление,

Это не означает, что в отдельных случаях испытуемые не могли

руководствоваться другими мотивами, тем не менее мы полагаем,

что выделенный мотив является ведущим.

.

приводящее к образности гипотез.. Исчезают формаль-

ные ответы.

У больных эпилепсией изменение инструкции при-

вело к полному переструктурированию деятельности.

Больные с энтузиазмом приступают к заданию, по-

долгу с удовольствием описывают картинки. Резко

сократилось количество формальных высказываний.

Гипотезы становятся значительно более эмоциональ-

ными, часто сопровождаются пространными рассужде-

ниями. В своих ответах больные не столько дают интер-

претацию картинок, сколько стремятся продемонстри-

ровать свое отношение к событиям или персонажам.

Часто это достигается путем приписывания героям

определенных ролей. Длинные витиеватые монологи

героев комментируются , вместе с предполо-

жением о сюжете дается оценка действующим лицам

или событиям. Гипотезы превращаются в . Употребление прямой речи, напевная ин-

тонация, иногда ритмизация и попытка рифмовать

придают ответам исключительную эмоциональность.

Приведем для иллюстрации выписку из протокола

больного Г-ова.

Больной Г-ов Е. К., 1939 г. рождения, по образованию зоо-

техник. Диагноз: эпилепсия с изменениями личности. Болен с

1953 г., когда появились первые судорожные припадки. В послед-

ние годы отмечались ухудшения памяти, дисфории, раздражитель

ность. Для мышления больного характерны конкретность, склон-

ность к детализации. Контактен, к исследованию относится заин-

тересованно, сообщает, что .

При предъявлении карточек с нечетким изображением отраже-

ния света фар на мостовой говорит: .

Некоторые изменения наметились и в деятельности

больных шизофренией. В частности, по сравнению с

предыдущим вариантом вдвое уменьшилось количество

формальных ответов, у некоторых больных удалось

создать направленность на раскрытие содержательной

стороны картинок. Тем не менее у 30% больных сохра-

нились формальные констатации и отказы. У больных

шизофренией не отмечался тот выраженный комплекс

эмоциональных реакций, который характеризует имен-

но деятельность.

Результаты, полученные в варианте 6 (), показали, что деятельность

здоровых испытуемых принимает вид развернутого ре-

шения перцептивной задачи. Происходит поиск элементов изображения, их сопоставления,

построение и проверка гипотез. Формальные описания,

неадекватные гипотезы встречаются лишь при затруд-

нениях в определении содержания картинок и состав-

ляют промежуточный этап в интерпретации. Приведем

ответ одного из наших здоровых испытуемых на кар-

точку с изображением группы чем-то взволнованных

женщин.

.

Сформулированная, испытуемым гипотеза является,

таким образом, итогом длительного поэтапного про-

цесса рассуждений.

Представляет интерес сравнение этих данных с ре-

зультатами исследования больных эпилепсией. Больные

придавали большое значение экспериментальному ис-

следованию, относились к заданию как к своеобразной

. Предъявление картинок вызывает

обстоятельное, детализированное описание изображе-

ний. При этом наряду с информативными элементами,

на основе которых может быть построена гипотеза,

привлекаются детали, не несущие никакой смысловой

нагрузки.

Больной Леб-в, 1930 г. рождения, образование 7 классов.

Диагноз: эпилепсия травматического генеза с изменением личности

по эпилептическому типу. Психический статус: вязок, инертен, мно-

горечив, обстоятелен, склонен к резонерству.

Приводим высказывания больного при предъявле-

нии уже упоминавшейся картинки.

и т. д.

Приведенный пример хорошо показывает, как дея-

тельность, вначале направленная на содержательную

интерпретацию картинки, превращается в скрупулезное

описание отдельных ее фрагментов. В некоторых слу-

чаях это тормозит процесс выдвижения гипотез, при-

водя к возникновению формальных ответов.

Иной вид имеет деятельность больных шизофре-

нией. Несмотря на направлен-

ность исследования, больные не проявляли интереса к

заданию, не реагировали на оценку экспериментатора

не корригировали свои ошибки. Деятельность больных

характеризуется чрезвычайной свернутостью, отсутст-

вием поисковой активности, столь выраженной в норме.

Высказывания больных крайне лаконичны, малоэмо-

циональны и в основном лишь обобщенно констатируют

некоторое сюжетное или предметное содержание карти-

нок: , .

Анализ результатов исследования в вариантах А,

Б, В позволил установить следующее. Изменение моти-

вации обусловливает разную структуру деятельности,

в соответствии с чем изменяется место и содержание

процесса восприятия. С введением смыслообразующих

мотивов образуется новая мотивационная структура,

разная в норме и патологии.

В варианте Б собственный мотив восприятия по-

буждал к содержательной интерпретации картинок.

В то же время указание на исследование воображения

придавало деятельности и реализующим ее действиям

вполне определенный смысл. В норме новая мотива-

ция накладывала своеобразный отпечаток на деятель-

ность испытуемых. Восприятие – процесс выдвижения

гипотез-занимало в ее структуре место действия,

приобретало как бы субъективную окрашенность. В то

же время оказалось, что данный мотив обладает огра-

ничейной смыслообразующей силой; воображение не

являлось ведущим типом деятельности, а используе-

мый мотив в личностной структуре занимал перифери-.

ческое место.

Иными оказались данные варианта В. В условиях

инструкции деятельность здоро-

вых испытуемых побуждалась как собственным моти-

вом восприятия, так и экспериментально созданной

мотивацией. Происходил сдвиг мотива на цель, в ре-

зультате чего процесс выдвижения гипотез отвечал

теперь не только объективной цели задания, но и мо-

тиву. Можно предположить, что подобный эффект стал

возможным благодаря использованию мотива, который

в структуре личности человека занимает одно из ве-

дущих мест и обладает большой социальной значи-

мостью.

Иная картина отмечалась нами в патологии. У боль-

ных эпилепсией в варианте Б (исследование воображе-

ния) деятельность была направлена прежде всего на

передачу .своего отношения, эмоционального впечатле-

ния. Интерпретация картинок не выступала в качестве

цели, зато мотив становился самоцелью. Новая моти-

вация порождает новый вид деятельности – собствен-

но фантазирование. Это говорит об иной по сравнению

с нормой структуре мотивов; ведущим смыслообра-

зующим мотивом -является мотив воображения. Вклю-

ченный в деятельность воображения процесс восприятия реализуется особым
типом гипотез – гипотезами

драматизации.

В варианте В ( инструкция)

деятельность больных эпилепсией детерминировалась

заданной мотивацией и была направлена на содержа-

тельную интерпретацию картинок как на свою цель.

В то же время у ряда больных эта деятельность при-

обретала специфические черты. Сочетание инертных

способов действия с застреванием на средствах по-

строения гипотезы приводило к тому, что процесс вос-

приятия переставал отвечать объективной цели зада-

ния. Изменялась структура всей деятельности, восприя-

тие начинало занимать в ней место операции. Сам

процесс восприятия характеризовался уже не выдвиже-

нием гипотез, а формальным описанием отдельных

элементов изображения.

Изменение инструкций в вариантах Б и В не при-

водило к перестройке мотивационной сферы больных

шизофренией. Задание не выступало для них как иссле-

дование творческих или интеллектуальных способно-

стей, не приобретало субъективного, личностного смы-

сла. При наличии содержательной интерпретации кар-

тинок деятельность побуждалась главным образом

собственным мотивом восприятия (СМВ). В этом слу-

чае, отвечая цели экспериментального задания, про-

цесс восприятия занимал в структуре деятельности

место действия.

Однако СМВ обладает ограниченной побудительной

силой и сам по себе не выполняет смыслообразующей-

функции. Поэтому деятельность, направляемая исклю-

чительно СМВ, скоро распадается. Процесс восприя-

тия принимает вид формальных описаний элементов

изображения, наблюдается процесс преобразования

действия в операции. Мотивы, обладающие в норме

смыслообразующей силой, становятся нейтральными у.

наших больных. Апелляция к , высоко оцениваемым больными

в преморбиде (почти все из них имели среднее или не-

законченное высшее образование), как бы теряет свой

личностный смысл. Подобное явление можно связать,

по-видимому, с нарушением смыслообразующей функ-

ции мотива у больных шизофренией (Б. В. Зейгарник,

М. М. Коченев).

Проведенное исследование показало, что восприя-

тие существенно зависит от структуры деятельности,

которая реализуется субъектом. Особая роль принад-

лежит ее мотивационному (личностному) компоненту,

определяющему направленность, содержание и смысл

перцептивного процесса. Если в норме изменение моти-

вации приводит к переструктурированию деятельности,

причем характер восприятия обусловливается ведущим,

смыслообразующим мотивом, то процесс смыслообра-

зования в патологии отличается рядом особенностей.

У больных шизофренией, например, он настолько за-

труднен, что не удается экспериментально сформировать деятельность
больных. У больных эпилепсией,

напротив, можно отметить необычайную легкость, с

которой экспериментально созданный мотив становится

смыслообразующим. Эти особенности процесса смысло

образования накладывают отпечаток и на восприятие.

Так, больные шизофренией в условиях по-разному мо-

тивированных деятельностей лишь формально описы-

вают структуру картинок, не выдвигая гипотез относи-

тельно сюжета или объекта изображения. Для больных

эпилепсией характерна гиперболизация смысловых

образований, приводящая к возникновению гипотез

драматизации. Проведенное исследование показало, как

изменение мотивационного компонента изменило

структуру восприятия.

Эти выводы позволяют предположить, что некоторые

нарушения восприятия могут явиться по существу про-

явлением нарушений мотивационной сферы. Данные

исследования имеют и общетеоретическое значение: они

экспериментально показывают, что любой психический

процесс является формой деятельности, опосредованной

мотивированной.

О значении личностного фактора в перцептивной

деятельности говорят также данные, полученные при

исследовании восприятия больных с так называемым

синдромом, у которых выражены нарушения

направленности личности, ее произвольности.

Мы остановимся на характеристике этого вида на-

рушений в главе VI: здесь мы хотели лишь указать на

особенности восприятия этих больных, которые по свое-

му внешнему проявлению могли импонировать как

агностические расстройства. Так, больной Б-н, описанный нами совместно с
А. М. Дубининым (1940), получивший тяжелую травму левой лобной доли, с
трудом

, узнавал предметы, нарисованные пунктиром или зату-

шеванные, не мог узнать содержания известной кар-

тины Н. Я. Ярошенко : . Точно так же больной

.не мог узнать рисунка предметов, заштрихованных или

наложенных друг на друга (фигура В. Попельрейтера).

О том, что затруднения узнавания являются псевдо-

агностическими, говорит тот факт, что стоило попро-

сить больного , он давал

адекватный ответ: . А. Пик наблюдал патологию восприятия, назван-

ную им , при атро-

фическом поражении мозга (болезнь Пика). А. Пик

указывает, что больные с подобной патологией не в

состоянии фиксировать предъявляемые им предметы и

связывать отдельные элементы воспринимаемого в од-

но осмысленное целое. Аналогичные нарушения вос-

приятия мы наблюдали (1961 г.) и у больных прогрес-

сивным параличом (болезнь, при которой поражаются

лобные доли мозга). Особенно большие трудности вы-

зывают у больных с поражением лобных долей мозга,

понимание серий картинок изображающих в последова-

тельном порядке какой-нибудь сюжет. Больные огра-

ничиваются описанием отдельных фрагментов или от-

дельных картинок. Так, одному такому больному с

поражением базальных отделов лобных долей мозга

была предъявлена серия из пяти картинок, изображаю-

щих погоню волка за мальчиком по снежной поляне в

лесу. На одной из картинок изображен мальчик, сидя-

щий на дереве, вокруг которого расположились волки.

,- говорит больной, едва взглянув на эту картин-

ку. После настойчивой просьбы экспериментатора по-

смотреть внимательнее больной правильно описывает

сюжет.

Таким образом, все приведенные данные показы-

вают, что существенную роль в. гностических наруше-

ниях описываемых больных играет нарушение подкон-

трольности, невозможность сличения своих действий с

предполагаемым результатом. ИнЫми словами, ответ-

ственным за расстройства этих

больных является нарушение произвольности, невоз-

можность коррекции. Эта непроизвольность проявляет-

ся еще в одном своеобразном феномене-у подобных

больных не наступает смены фигуры и фона в обрати-

мых фигурах Рубина. Как известно, если длительное

время фиксировать такое изображение, процесс смены

фигуры и фона наступает сам собой; в. противном слу-

чае достаточно обратить внимание испытуемого на

возможность такой смены, как больной может произ-

вольно ее вызвать. У описываемых больных этот про-

цесс смены фигуры и фона не может быть произвольно

вызван. Точно так же у него не возникает гипотез при

предъявлении пятен Роршаха. Таким образом, природа

псевдоагнозий, описанная у больных с лобным синдро-

мом, является косвенным признаком непроизвольности

больных и свидетельствует об определенной форме их

личностных нарушений. Следует отметить, что наша

интерпретация не является случайной, так как она

коррелировала с данными общего экспериментального

психологического . исследования больных и данными

истории болезни, квалифицировавших состояние этих

больных как аспонтанное.

ГЛАВА IV

НАРУШЕНИЯ ПАМЯТИ

Почти все больные жалуются на расстройства памяти,

Еще Ларошфуко высказал мысль, что люди часто жа-

луются на расстройства памяти, но никто не жалуется

на недостаточность мышления. И это действительно

так. Редко больные говорят о недостатках своего мыш-

ления, неадекватности суждений, но все замечают

дефекты своей памяти. Это происходит отчасти потому,

что признать свою несостоятельность в области запо-

минания не обидно, в то время как никто не прояв-

ляет столь высокой самокритичности по отношению к

собственному мышлению, поведению, чувствам. Вместе

с тем расстройства памяти являются действительно

частым симптомом при заболевании мозга. Кроме того,

ряд нарушений психической деятельности – нару-

шение работоспособности, нарушение мотивационной

сферы – иногда выступает для самого больного и на-

блюдающих за ним как расстройства памяти.

Проблема расстройств памяти всегда стояла в цен-

тре психиатрических и патопсихологических исследова-

ний. Во-первых, потому, что проблема памяти наиболее

разработана в классической психологической литера-

туре, и, во-вторых, потому, что мнестические . наруше-

ния являются часто встречающимся синдромом.

И. М. Сеченов указывал на то, что память является

[64,

стр. 434]. [64, стр. 136}. Главную особенность че-

ловеческой памяти И. М. Сеченов видит не в фотогра-

фичности воспроизведения, не в запе-

чатления, а в переработке воспринятого, в классифи-

кации и сортировке воспринятых образов. Именно эта

особенность памяти является необходимым условием

психического развития. И. М. Сеченову принадлежат

замечательные слова о том, что память является слож-

ной обобщенной деятельностью:

[64, стр. 436]. Таким образом, уже И. М. Сеченов ука-

зывал на сложность строения памяти.

Из данных общей психологии мы знаем, что те

особенности, которые присущи любой форме человече-

ской деятельности – опосредованность, целенаправлен-

ность, мотивированность,-относятся и к памяти

(Л. С. Выготской, А. Н. Леонтьев, П. И. Зинченко,

Л. В. Занков и др.). Поэтому и распад мнестической

деятельности принимает различные формы. Анализ этих

расстройств памяти становится особенно актуальным

благодаря переходу к исследованиям

психической деятельности человека (А. Н. Леонтьев).

Изучение памяти как мотивированной, направленной,

опосредствованной деятельности является конкретиза-

цией такого подхода.

В исследованиях, посвященных патологии памяти,

следует выделить следующие направления: а) клини-

ческое направление (СТ” С. Корсаков, 1887, 1890;

Р. Я. Голант, 1935, 1937; С. Г. Жислин, 1935, 1965;

С. Н. Андрейчиков, 1938, и др.). Представители его

связывали те или иные проявления мнестических нару-

шений с определенными синдромами, нозологическими

единицами и не ставили перед собой задачи раскрытия

их физиологических или психологических механизмов;

б) психофизиологическое и нейропсихологическое на-

правление (В. Пенфилд, 1952, 1958; В. Сковлл и

Б. Милнер, 1957; Ж. Барбизе, 1963; Л. Т. Попова, 1964;

Б. Милнер, 1965, 1967; Д. Талланд, 1966; А. Р. Лурия,

1967; Е. Н. Соколов, 1967, 1969; Л. П. Латаш, 1968;

Н. К. Киященко, 1969, и др.). В работах представите-

лей этого направления содержатся поиски психофизио-

логических основ памяти, изучается сущность измене-

ний при следообразовании. выясняются конкретные

нервные структуры, осуществляющие процессы памяти,

выявляются физиологические механизмы записи и счи-

тывания следов и природа мнестических нарушений

при очаговых поражениях мозга; в) психологическое

направление, которое в основном рассматривает вопро-

сы организации памяти и ее нарушений. Теоретические

и методологические позиции, на которых базируются

представители этого направления, крайне неоднородны,

а порой противоречивы. С одной стороны, сюда нужно

отнести работы ряда современных зарубежных авто-

ров, ограничивающихся констатацией наличия или от-

сутствия организации запоминания при психических

расстройствах (Г. Берксон, Г. Кантор, 1960; В. Осборн,

1960; В. Валлас, В. Андервуд, 1964, и др.), и воззрения

современных последователей гештальтпсихологии, син-

тезирующих основные понятия этой школы с теоретико-

информационными идеями (Г. Спитз, 1966); с другой

стороны, представления отечественных психологов, под-

вергающих анализу содержательные стороны мнестиче-

ской деятельности и ее мотивационные компоненты

(А. Н. Леонтьев, 1931, 1959; Г. В. Биренбаум,

Р. М. Меерович, 1936; Б. В. Зейгарник, 1958, 1962;

А. Р. Лурия, 1962; Б. И. Бежанишвили, 1967;

Л. В. Бондарева, 1969, и др.). Этими авторами была

намечена линия, направленная на выделение измене-

ний высшего уровня процессов памяти.

Исследования патологии памяти важны во многих

отношениях, прежде всего в теоретическом плане, за-

ключающемся в том, что: 1) они позволяют выяснить,

какие структуры, факторы участвуют в протекании мне-

стической деятельности в норме; 2) они способствуют

согласованию психологических и психиатрических по-

нятий, развитию междисциплинарных связей между

этими двумя науками, поскольку психологическое объ-

яснение разнообразных нарушений памяти дает воз-

можность за проявлениями патологии памяти увидеть

психологические механизмы измененной болезнью пси-

хической деятельности; 3) они вносят вклад в осмыс-

ление проблемы соотношения распада и развития пси-

хики, что позволяет сопоставить данные о нарушенных

звеньях мнестической деятельности с разработанной

Л. С. Выготским, А. Н. Леонтьевым, А. А. Смирновым,

П. И. Зинченко и другими советскими психологами си-

стемой взглядов на формирование процессов памяти.

Исследования расстройств памяти диктуются также

практическими нуждами клиники диффузных и локаль-

ных поражений головного мозга. При решении эксперт-

ных вопросов часто приходится сталкиваться со слу-

чаями, когда больные предъявляют жалобы на память,

дефекты которой мешают им работать, в то время как

в условиях эксперимента подобные нарушения не обна-

руживаются. В других случаях больные успешно

справляются со своими обязанностями, требующими

удержания материала, в то время как психологическое

исследование обнаруживает выраженные мнестические

расстройства. Эти факты свидетельствуют о том, что

в основе нарушений памяти лежат различные факторы,

которые должны быть подвергнуты психологическому

анализу, и что ряд этих нарушенных факторов может

быть компенсирован. Результаты их изучения могут

оказаться полезными при установлении диагноза, раз-

граничении синдромов и в практике восстановительной

работы с больными.

Мы не будем останавливаться на всех аспектах

психологических исследований памяти, проводимых как

отечественными, так и зарубежными авторами. Ряд из

них достаточно отражен во многих монографиях и

учебниках (А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, Е. Н. Соко-

лов, Л. В. Занков, П. И. Зинченко, Н. Тейбер, Б. Мил-

нер и др.). Хотелось бы лишь отметить, что в исследо-

вании патологии памяти наиболее важными являются

следующие вопросы: а) возможность организации

мнестической деятельности (проблема опосредованного

и непосредственного запоминания, произвольное и не-

произвольное запоминание); б) вопрос о мотивацион-

ном компоненте памяти, ее целенаправленности; в) во-

прос о ее временной характеристике (долговременная

и кратковременная память).

Следует отметить, что не всегда удается вычленить

в каком-нибудь определенном, частном амнестическом

синдроме отдельно эти характеристики, большей частью

они переплетаются; однако все же можно выделить

ведущую роль того или иного компонента.

Анализ амнестического синдрома усложняется еще

тем обстоятельством, что так называемые

симптомы, вызванные непосредственно болезненным со-

стоянием мозга, переплетаются с вторичными, наслаи-

вающимися на них симптомами. Мысль Л. С. Выгот-

ского о переплетении и

функций психических процессов с особенной четкостью

выявляется в нарушениях памяти; однако эксперимен-

тальные исследования в этой области позволяют выде-

лить преимущественную функциональную значимость

того или иного компонента.

1. НАРУШЕНИЕ НЕОПОСРЕДСТВЕННОИ ПАМЯТИ

Корсаковский синдром

Одним из наиболее известных расстройств памяти

является корсаковский синдром. Впервые он был опи-

сан известным отечественным психиатром С. С. Корса-

ковым при тяжелых алкогольных интоксикациях. Этот

синдром включает в себя несколько компонентов:

а) грубые нарушения памяти на текущие -события (при

этом относительно интактной оставалась память на со-

бытия прошлого); б) конфабуляции в отношении теку-

щих событий и в) дезориентировка в месте и времени. .

Два последних признака могут быть слабо выражены,”

но первый всегда чрезвычайно выражен и составляет

основной радикал этого нарушения.

Впоследствии оказалось, чтб корсаковский синдром

может обнаружиться при других диффузных пораже-

ниях мозга неалкогольного генеза (Гампф, 1928, 1957;

Ж. Делей, 1953) и также при поражении определенных

ограниченных мозговых систем (В. М. Бехтерев, 1899;

Е. Грюнталь, 1947; В. Пенфилд, Б. Милнер, 1958).

Больные, у которых имеет место-подобный синдром,

не помнят, как мы говорили выше, события недавнего

прошлого, но воспроизводят те события, которые были

много лет назад. Так, подобный больной может

правильно назвать события из своего детства, школь-

ной жизни, помнить даты общественной жизни, но он

не может вспомнить, обедал ли он сегодня, посетили

ли его вчера родственники, беседовал ли с ним сегодня

врач и т. п. Если подобного больного спросить, наве-

щали ли его сегодня родственники, нередко можно

получить ответ: . Такие боль-

ные здороваются по нескольку раз, задают один и тот

же вопрос, обращаются неоднократно с одной и той же

просьбой, производят впечатление назойливых людей.

При анализе структуры корсаковского синдрома

вставал вопрос о том, является ли забывание недав-

него прошлого следствием дефекта воспроизведения

или удержания материала.

Ряд экспериментальных данных свидетельствует о

дефекте воспроизведения. Еще в 1911 г. Э. Клапаред

описал интересные факты, наблюдавшиеся у подобных

больных. Э. Клапаред несколько дней подряд здо-

ровался с больным с подобным синдромом, при

этом незаметно для больного колол его при рукопожа-

тии спрятанной иголкой. Больной переставал подавать

Э. Клапареду руку, но при этом не узнавал его, не

помнил ни самого факта укола, ни того, что с ним

здоровались.

А. Н. Леонтьев вырабатывал (1935) у -подобных

больных условный рефлекс на болевой раздражитель,

несмотря на то, что больные не помнили и не осозна-

вали этих фактов. Все эти данные говорят о том, что

у больных нарушается процесс воспроизведения. В на-

шей лаборатории были поставлены следующие экспе-

рименты с больным, у которого после тяжелого брюш-

ного тифа развился корсаковоподобный амнестический

синдром: больной должен был в течение некоторого

времени нажимать на кнопку при появлении зеленого

цвета. На следующий день больной, введенный в каби-

нет, не только не помнил, что он вчера делал, но отри-

цал сам факт вчерашнего пребывания в этом каби-

нете, не узнавал экспериментатора, однако когда стала

зажигаться лампочка зеленого цвета, он стал нажи-

мать на кнопку и не нажимал на кнопку, когда зажи-

галась лампочка другого цвета. Спрошенный, почему

он это делает, больной удивленно пожал плечами:

. Эти и многие другие .экспериментальные

факты свидетельствуют о том, что процесс усвоения у

больных не нарушен.

Полученные данные согласуются с выводами

А. Р. Лурия, Н. К. Киященко о том, что нейрофизио-

логическими механизмами Корсаковского синдрома яв-

ляются нарушения ретроактивного торможения, а не

слабость следообразования.

Исследование непосредственной памяти обнаружи-

вает низкое плато без наращивания (ем. рис. 1).

Анализ психической деятельности больных с Корса-

ковским синдромом показал, что расстройства психики

выходят за пределы нарушений памяти. Об этом гово-

рил и сам С. С. Корсаков, а также Э. Грюнталь, Бюр-

Рис. 1

Рис. 2

гер-Принц и Кайла, которые писали о том, что у по-

добных больных изменена вся динамика личности,

поведение лишено , .

И. Т. Бжалава, Б. И. Бежанишвили показали экспери-

ментально, что у подобных больных с трудом образует-

ся установка, особенно в вербально-смысловой ситуа-

ции.

Примечательной особенностью при Корсаковском

синдроме являются конфабуляции, т. е. заполнение

провалов памяти несуществовавшими событиями. Так,

один из больных заявил, что он сегодня ; другой заявил, что он . Для иллю-

страции приводим выписку из истории больного Б-ка.

Больной Б-в, 33-х лет (история болезни д-ра М. Т. Белоусо-

вой). Поступил в психоневрологическую больницу № 4 20/11 44 г.,

умер 13/V 44 г. В прошлом был здоров. По характеру – живой,

активный. .23/11 43 г. ранен осколком мины в правую лобную

область. Первые 14 дней после ранения состояние тяжелое, созна-

ние спутано, резкое двигательное возбуждение.

Рентгенограмма от 6/III 43 г. В лобно-теменной области спра-

ва определяется костный дефект размером 4Х3 см. Разрушение

лобной пазухи с проникновением костных и двух металлических

осколков на глубину 1-4 см.

Психическое состояние. Ориентирован не точно. Правильно

называет год, месяца и числа не знает. Во время беседы прежде

всего обращает на себя внимание эйфория. Больной всегда пре-

бывает в прекрасном настроении, его ничто не огорчает, все не-

приятности, неудобства, перенесенное ранение, болезнь кажутся

ему незначительными и неважными. Он всегда широко улыбается,

приветливо встречает врача, утверждает при этом, что чувствует

себя , что он совершенно здоров. Со смехом расска-

зывает о пребывании в психиатрической больнице, о своей неоп-

рятности. . Он удивлен,

почему его задерживают в больнице, . Периодически он обращается к врачу с просьбой отпустить

его домой, однако пребыванием в психиатрической больнице по

существу не тяготится. Наряду с указанной эйфорией, которая на-

ступает преимущественно в процессе беседы, в течение дня боль-

ной пассивен, лежит в постели, молча укрывшись с головой одея-

лом, не давая никакой реакции на окружающее.

Быстро, не задумываясь, отвечает на вопросы, однако ответы

чаще носят случайный характер. На этом фоне выступают выра-

женные нарушения памяти на текущие события. Больной не

помнит того, что он ел к завтраку, не знает, какой вопрос ему

задавал только что врач. Прослушав радиопередачу, больной не

только -не может рассказать ее содержание, но не помнит самого

факта, что он слушал радио. Точно так же он не помнит, что

сосед по палате читал ему газетный фельетон. Во время беседы

с экспериментатором больной нечаянно пролил чернила, испачкав

рукава халата. На вопрос, откуда взялись чернильные пятна на

столе и рукаве, больной отвечает: .

Больной утверждает, что ходил сегодня в . При этом больной помнит события и факты своей прош-

лой жизни, начало войны, год женитьбы.

; Нарушения памяти больной не замечает, утверждая, что у.

него . Все убеждения врача в том, что он

тяжело болен, вызывают только улыбку.

За последние 2-3 недели нарастает неврологическая симпто-

матика: выраженный двусторонний симптом Кернига, ригидность

$

&

n

p

E

¦?oeoH

p

r

Ae

u

ue

2

4

”

o

o

&

?

?

?

D

F

¦

vTHJ

L

®

`

A

D

¦

2

?

|

~

o

затылка. Повышение рефлексов больше справа. Больной оглушен,.

вял, медленно отвечает на вопросы. Несмотря на тяжелое сомати

ческое состояние, по-прежнему утверждает, что чувствует себя

. 13/V 44 г. состояние ухудшается. Ночью больной умер.

Патологоанатомический диагноз: гнойный абсцесс в правой

орбитально-лобной области с прорывом в правый боковой и

4-й желудочки мозга. Диффузный, преимущественно базилярный

лептоменингит.

Данные экспериментально-психологического исследо-

вания больного Б-ва. Больной без всякой заинтересо-

ванности относится к эксперименту, выявилась нецеле-

направленность действий больного. Он не может вы-

полнить задания, требующего учета прежних действий.

Так, классифицируя картинки, он образует много одно-

именных групп. Когда больной образовал вторую груп-

пу животных и экспериментатор обращает его внима-

ние на это, больной удивляется: Задания, не требующие запоминания

только что совершенных действий, больной выполняет:

объясняет правильно переносный смысл поговорки,

метафоры, справляется с заданием , но спустя 3 мин не помнит, что он выполнял.

Выявляются грубые нарушения памяти; из пяти-

предъявленных слов он воспроизводит после 5-кратно-

го повторения лишь последнее. Больной запомнил 1,

2, 0, 1, 1. Применение опосредования (по методу

А. Н. Леонтьева) ему не помогает. Из десяти слов он

запомнил лишь два (хотя сам процесс опосредования

ему в принципе доступен). Точно так же больной не

может воспроизвести сюжет простого рассказа ().

Больной. Галка слышала про голубей, что-то они ворко-

вали, а галка каркала; она же ворона.

Экспериментатор. Почему галка полетела к голубям?

Больной. А кто ее знает, захотела и полетела.

Экспериментатор. Может быть, она слышала что у го-

лубей была хорошая пища?

Больной. Может быть, галки прожорливые, но и голуби

тоже любят поклевать.

Экспериментатор. Ну, а кто кого выгонял из гнезда?

Кто перекрасился? – .

Больной. Никто никого не выгонял. Какая, раскраска?

Не понимаю, о чем вы толкуете.

Спустя 10 минут больной отрицает сам факт исследования,

говорит, что никогда не видел экспериментатора.

Часто нарушение памяти на события недавнего

-прошлого не достигает столь выраженной степени; Кор-

саковский синдром может проявиться в неточности

воспроизведения слышанного, виденного, в неточной

ориентировке. При этом возникает иногда ложное вос-

произведение, без грубых конфабуляций: нередко боль-

ные сами замечают дефекты своей памяти, пытаются

восполнить ее пробелы, придумав несуществовавший

вариант событий. Часто нарушение памяти на недав-

ние события сочетается с недостаточной ориентировкой

в окружающем; реальные события могут то отчетливо

выступить в сознании больного, то причудливо пере-

плетаться с придуманными больным событиями; не-

возможность воспроизведения информации настоящего

момента приводит к невозможности организации

будущего, по существу у больных нарушается возмож-

ность связывания отдельных отрезков жизни.

Не случайно ряд авторов (А. Р. Лурия, В. А. Гиля-

ровский) связывают наличие корсаковского синдрома

с нарушениями сознания. В свое время А. С. Шмарьян

(1948) указывал на то, что расстройства гнозиса пространства и времени
являются одним из механизмов

развития Корсаковоподобного амнестического синдро-

ма, наблюдаемого при тяжелых травмах мозга.

О том, что при Корсаковском синдроме имеют, место

затруднения процесса воспроизведения, а не слабость

образования следов, говорят также данные грузинской

школы психологов. Исследования Б. И. Бежани-

швили, проведенные под руководством И. Т. Бжалавы,

показали нестойкость, грубость, иррадиированность

оптической установки больных Корсаковским синдро-

мом.

Особую форму приобретают расстройства памяти

типа Корсаковского, если они развиваются на фоне

выраженной аспонтанности, т. е. грубых нарушений

мотивационной сферы, как это имеет место у больных

с поражениями лобнобазальных отделов мозга. Наблю-

дая вместе с Ю. Б. Розинским подобных больных, мы

смогли обнаружить, что описываемые нарушения па-

мяти обнаруживаются на фоне апатического и эйфори-

ческого состояния.

При апатическом состоянии деятельность больных

оказывается лишенной произвольности, целенаправлен-

ности: таким больным недоступен выбор, спонтанное

переключение с одного предмета деятельности на дру-

гой, проявление инициативы, у них отсутствует по-

требность окончить начатое дело. При эйфорическом

состоянии часто наблюдалась расторможенность, легко-

мысленно-дурашливое поведение, расстройства критики.

Недостатки памяти больные восполняют конфабу-

ляторными высказываниями. Мы наблюдали больных,

которые вместо описания предъявляемых им рисунков,

рассказывали о чем угодно, но не о том, что в дейст-

вительности было предложено. Им значительно легче

было тут же создать любой несоответствующий ситуа-

ции вариант, чем адекватно сообщить о виденном или

слышанном. В силу дезориентировки у больных была

нарушена адекватная оценка окружающего, для них

было недоступно соотнесение прошлого и настоящего.

Приводим историю болезни больного Е.

Больной Е., 41 года, электромонтер (история болезни доктора

Ю. Б. Розинского).

Анамнестические данные. Со слов родных, родился и разви-

вался нормально. В детстве ничем не болел. По характеру всегда

был общительным, живым, активным, инициативным. Учился

хорошо, к учебе проявлял интерес. В 1924 г. больной женился,

приобрел специальность электромонтера. Всегда очень активный,

являлся примерным производственником. Дома был очень внима-

телен к родным, заботлив, мягок. Много, времени проводил за

книгами – .

21 сентября (больной попал под поезд) был доставлен в Пе-

ровскую больницу, где пробыл по 25 октября. Диагноз при. по-

ступлении: перелом основания черепа, ушибленная рана лба. После

удаления сгустков крови в области лобной кости слева линейная

рана длиной 5 см с рваными краями. Другая линейная рана на ,

левой брови, длина ее 2 см. Под кожей черепного свода широкая

гематома, занимающая лобную, почти половину теменной и височ-

ной областей. Произведена операция. Напряженная твердая моз-

говая оболочка разрезана крестообразно. Из-под нее стали выхо-

дить сгустки крови. На рану наложены швы.

26 октября. Неориентирован: говорит, что травма была 4 года

назад. Он родился в 1941 г., ему 44 года. Соглашается, что тогда

ему не может быть 44 года, . Месяц назвать не может: . Жену и дочь, пришедших к нему, не узнал.

Через 2 недели его состояние было лучше, он узнавал родных, но

отнесся к их приходу совершенно равнодушно, считал, что он

находится дома, что родные не пришли, а находятся здесь с ним

постоянно. Тотчас забывал все, что ему говорили и что говорил

сам. Не высказывал никаких желаний, просьб. Совершенно рав-

нодушно отнесся к уходу родных, ни о чем их не спрашивал.

21 ноября переведен в психиатрическую клинику Центрального

института психиатрии.

Неврологический статус. Малоподвижен, застывает в однооб-

разных позах, ходит мелкими шагами, не размахивая руками.

Амимичен. Слегка уплощена левая половина лобной кости, там же

костный дефект, видна пульсация. Правый зрачок неправильной

формы, расширен, не реагирует на свет. Легкая асимметрия лица.

Легкая неустойчивость в позе Ромберга. Гиперкинезов нет. Брюш-

ные рефлексы слева ниже, чем справа. Сухожильные и периосталь-

ные рефлексы на верхних конечностях очень живые. Коленные и

ахилловы равные, но повышенные. Патологических рефлексов нет.

Рентгенологическое исследование. Перелом свода и основания

черепа с развитием спонтанного пневмоцефалона на почве травма-

тической порэнцефалии.

Психический статус. Больной не ориентирован, вял, “пассивно

лежит в постели, не меняя позы. Амимичен. Будучи неопрятен-

мочой, может длительное время лежать в мокром белье, никогда

сам ни о чем не попросит. На вопросы отвечает односложно,

после длительной паузы, часто не отвечает совсем.

Данные психологического исследования и клиниче-

ских наблюдений показали, что поведение больного,

его ответы зависят от обстановки и конкретных вещей

среди которых он находится. Будучи введен в кабинет

врача, подходит к столу, начинает разбирать на нем

бумаги. Увидев раскрытую папку, закрывает ее, закры-

– тую, наоборот, открывает. Увидев карандаш, берет его

и начинает писать на лежащей перед ним папке или

бумаге, или книге, наконец, просто на столе. Книгу,

лежащую перед ним, берет и начинает читать.

На фоне подобного поведения выступа-

ют грубые нарушения памяти. Больной не может вос-

произвести события, относящиеся к периоду до трав-

мы и после нее, так же как факт самой травмы. Боль-

.ной не запомнил рассказанной ему басни . . Из десяти слов после многократного

повторения не запомнил ни одного: . Не помнит имени врача,- имен окружаю-

щих его больных. Выйдя из палаты, он не в состоянии

отыскать ее, в палате не находит свою постель. Не

может сказать, сколько человек лежит с ним в палате.

На один и тот же вопрос больной каждый раз дает

разные ответы, никогда не задумываясь. У него то

пятеро, то четверо, то, наконец, двое детей, имена их

каждый раз различны. Он находится то в школе, то на

производстве. Имеют место конфабуляторные высказы-

вания. Он ходил сегодня в лес, собирал ягоды и гри-

бы. На вопрос, как же могут быть ягоды и грибы в

декабре, больной отвечает: .

Нередко его ответы приобретают уклончивый характер.

Например, спрошенный о том, что он знает о начале

своего заболевания, больной отвечает: . – .

На вопрос, что же мы знаем вместе, больной отвечает:

. Часто больной соглашается с тем, что все

его высказывания не соответствуют действительности,

и тут же он начинает утверждать, что все сказанное

, явная противоречивость вы-

сказываний его абсолютно не смущает. Из памяти

больного выпал весь период с момента травмы и до

нее. События же более давние сообщает правильно.

Называет .свою специальность, дает некоторые сведе-

ния о своей учебе, работе, семейной жизни.

А м н ес т и ч е с к а я дезориентировка

Расстройства памяти распространяются часто не

только на текущие события, но и на прошедшие: боль-

ные не помнят прошлого, путают его с настоящим; они

смещают хронологию событий; выявляется дезориенти-

ровка во времени и пространстве; Временами такие

нарушения памяти носят гротескный характер; так,

одной больной казалось, что она живет в начале это-

го века, что только что- кончилась первая мировая

война, только что началась Октябрьская революция.

В. А. Гиляровский [14] описывал в 30-х годах боль-

ную, которой казалось, что она живет у помещика, она .

боялась потому, что .

В этой амнестической дезориентировке звучат ча-

сто прошлые профессиональные навыки. Так, один из

наших больных (в прошлом официант ресторана) счи-

тал, что он во время обеда обслуживает посетителей,

требовал, чтобы они (больные) ему заплатили за еду,

иначе он позовет .

Подобные нарушения памяти -отмечаются часто при

психических заболеваниях позднего возраста (сениль-

пые психозы-).

Экспериментально-психологическое исследование об-

наружило, что нарушения памяти подобных больных-

выявляются на фоне грубого слабоумия (больные не

справлялись с заданиями, требовавшими синтеза, обоб-

щения, понимания условности,-они не могли найти

принципы классификации, объяснить поговорку) и вы-

раженного оскудения личности.

2. НАРУШЕНИЕ ДИНАМИКИ МНЕСТИЧЕСКОЙ

ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Описанные выше нарушения памяти носили в ос-

новном стабильный характер. Хотя степень их выра-

женности могла меняться, но основной радикал этих

нарушений (нарушение временнбй характеристики,

амнестическая дезориентировка) оставался стойким.

Вместе с тем память психически больных может

оказаться нарушенной со стороны ее динамики. Боль-

ные в течение какого-то отрезка времени хорошо запо-

минают и воспроизводят материал, однако спустя

короткое время не могут этого сделать. На первый

план выступают колебания мнестической деятельности.

Если такому больному предложить запомнить десять

слов (при десяти предъявлениях) и изобразить количе.

ство воспроизведенных слов в виде кривой, то послед-

няя будет носить ломаный характер (рис. 3). Больной

может после второго или третьего предъявления за-

помнить шесть-семь слов, после пятого -лишь три

слова, а после восьмого – шесть-восемь.

Оценка памяти подобных больных в терминах

, не является адекватной. Точно такой же

лабильный характер носит воспроизведение какого-

нибудь текста. Больные то подробно с детализацией

воспроизводят содержание басни, рассказа, то вдруг

не в состоянии передать совсем легкий сюжет. Неред-

ко подобные нарушения памяти сочетаются с амнести-

ческими западениями в речи: больные вдруг забывают

названия предметов, явлений, через короткое время

спонтанно их вспоминают. Мнестическая деятельность

больных носит прерывистый характер. Нарушается ее

динамическая сторона. Подобные нарушения памяти

встречаются у больных сосудистыми заболеваниями

головного мозга, у больных, перенесших травмы голов-

ного мозга (в отдалённом периоде, болезни), при неко-

торых интоксикационных и профвредностях.

Заслуживает внимания тот факт, что подобные на-

рушения динамики мнестической деятельности редко

выступают у больных в виде изолированного моно-

симптома. Экспериментально-психологическое исследо-

вание выявляет лабильность всех форм их деятельно-

сти, их познавательной и аффективно-эмоциональной

сферы.

При выполнении интеллектуальных задач, требую-

щих длительного и направленного удержания цели,

последовательности суждений, часто обнаруживается

нестойкость умственной продукции больных. Так, в

опыте на классификацию предметов колебания умст-

венной деятельности могут проявиться не только в че-

редовании обобщенных и ситуационных решений, но и

в выделении одноименных групп. Эпизодически высту-

пающие неправильные суждения и действия выявились

и при выполнении других методических приемов боль-

ных. Таким образом, нарушение динамики мнестиче-

ской деятельности больных проявляется в сочетании с

прерывистостью всех психических процессов и по суще-

ству является не нарушением памяти в узком смысле,

слова, а частным индикатором неустойчивости умст-

венной работоспособности больных в целом, ее исто-

щаемости.

Следует отметить, что нарушения динамической сто-

роны мнестической деятельности можно компенсиро-

вать применением средств опосредования. В повсед-

невной своей жизни больные сами прибегают к такому

способу, отмечая: , . Особенно четко это выступает в психо-

логическом эксперименте.

Однако в некоторых случаях выступили парадок-

сальные факты: операция опосредования (например,

составление пиктограмм) приводила не к улучшению,

а к ухудшению процесса воспроизведения. Известно,

что акт опосредования своих действий является важ-

ным свойством психической деятельности зрелого че-

ловека, что одним из показателей развивающейся пси-

хики ребенка является . формирование умения опосре-

довать свои действия. Однако это опосредованно не

заслоняет собой содержания деятельности. Несмотря

на то что акт опосредования отвлекает на себя усилия

человека, оно (это опосредование) не разрушает ни

усвоения и восприятия, ни логического хода его суж-

дений и умозаключений. У исследуемой нами группы –

больных акт опосредования приводил к парадоксаль-

– ному явлению – он мешал их основной деятельности

(в данном случае мнестической). У больных возникла

чрезмерная тенденция к опосредованию, больные были

.чрезвычайно озабочены нахождением условного обозна-

чения, опасались, что рисунок не окажется достаточ-

ным для запоминания слов. . В результате

больные воспроизводят предъявленные для запомина-

ния слова лишь приблизительно; процесс воспроизве-

дения становится недифференцированным. Очевидно,

усилие, которое больной прилагал для совершения oпe- ,

рации опосредования, приводило к еще большей исто-

щаемости, снижало и без того ослабленное состояниебодрственности
корковых процессов больного.

Нарушение динамики мнестической деятельности

может выступить не как проявление истощаемости, а

как следствие аффективно-эмоциональной неустойчиво-

сти. Аффективная дезорганизация больного, часто со-

путствующая многим органическим заболеваниям

(посттравматического, инфекционного и другого гене-

за), может проявиться в забывчивости, в неточности

усвоения, переработки и воспроизведении материала.

Точно так же может действовать и аффективная за-

хваченность больного, приводящая к забыванию наме-

рений, недифференцированному воспроизведению и

удержанию материала. Во всех этих случаях оказы-

вается измененным именно динамический компонент

памяти.

Правильная квалификация нарушений динамики

мнестической деятельности, установление не только сте-

пени, но и характера этих изменений имеют большое

значение для самых различных разделов психиатри-

ческой практики, особенно для вопросов трудового

восстановления и трудовых рекомендаций. Утерю своей

работоспособности больные нередко объясняют сниже-

нием памяти, особенно часто такое объяснение приме-

няется при снижении учебной успеваемости. Больные

пытаются свою память, заучивать по

многу раз, повторять материал. Между тем эта забыв-

чивость, как мы только что показали, является не

моыосимптомом, а проявлением по-разному нарушенной

работоспособности больных. Коррекционная работа в

подобных случаях должна состоять либо в создании

условий, которые могут предупредить наступление исто-

щаемости, либо в нахождении путей, которые могут

скомпенсировать невозможность удержания цели.

Исследование нарушений динамики мнестической

деятельности имеет и теоретическое значение: оно помо-

гает анализу проблемы взаимоотношения биологиче-

ского и психологического, к которому мы вернемся в

последней главе книги.

3. НАРУШЕНИЕ ОПОСРЕДОВАННОЙ ПАМЯТИ

Работами советских психологов показано, что па-

мять является сложной, организованной деятельностью,

зависящей от многих факторов: уровня познавательных

процессов, мотивации, динамических компонентов

(Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев, А. А. Смирнов,

П. И. Зинченко, Л. В. Занков и др.). Поэтому следо-

вало ожидать, что психическая болезнь, изменяя эти

компоненты, по-разному разрушает и мнестические

процессы. Из работ А. Н. Леонтьева известно, что при-

внесение фактора опосредованности способствует вос-

произведению слов. У больных же фактор опосредова-

ния, улучшающий запоминание в норме, часто не

только не выполняет своей функции, но становится

помехой. Этот факт был еще в 1933 г. впервые описан

Г. В. Биренбаум [б]. Исследуя больных разных нозоло-

гии с, помощью метода пиктограмм, она показала, что

больные нередко утрачивают возможность опосредовать процесс запоминания.

Как известно, метод этот, предложенный А. Р. Лу-

рия, состоит в следующем: испытуемый должен запом-

отражающих само используемое средство: воспроизведение актуализировало
то, что должно было служить только связующим звеном, переходным моментом
от заданного слова к выбираемой карточке, и,наоборот, от карточки к
слову. Так, например, для

опосредования запоминания слова испытуемый берет карточку, на
которой изображено дерево и воспроизводит: ;
другая больная для запоминания этого же слова берет карточку с
изображением забора, мотивируя: , воспроизводит слово . Если

применить схему А. Н. Леонтьева Л-Х-А, где А обозначает предложенное для
запоминания слово, Х-устанавливаемую для запоминания связь, то
выявляется, что патологическое изменение мнестических процессов часто
приводило к воспроизведению типа А-Х-Х или

А-Х-У.

Л. В. Бондаревой была высказана гипотеза, что

нарушение опосредованного запоминания обследованных ею групп больных
связано со всей структурой их

нарушенной деятельности. Выявленная с помощью де-

тального экспериментального исследования (с помощью

методик , метода исключе-

ния, счета по Крепелину, исследования уровня притя-

зания, процесса насыщения и т. п.) общая психологи-

ческая характеристика исследованных больных под-

твердила ее гипотезу. Если у больных симптоматиче-

ской эпилепсией нарушения опосредования были свя-

заны с колебаниями их работоспособности, то у боль-

ных эпилептической болезнью они могли быть объяс-

нены повышенной инертностью, гипертрофированным

желанием отобразить все детали. Последние данные

соответствуют результатам исследований И. Т. Бжалавы, который отмечает,
что больные эпилепсией дей-

ствуют на основе заранее фиксированной установки,

носящей инертный и интермодальный характер.

Особенно отчетливо выступило расстройство струк-

туры опосредованного запоминания у больных с пора-

жением медиобазальных отделов лобных областей

мозга, в психическом состоянии которых отмечали изме-

нение метивационной сферы в виде аспонтанности,

анозогнозии по отношению к своей болезни. Л. В. Бон-

дарева отмечает, что больные этой группы по существу вообще не
осуществляли выбора карточки, которая

соответствовала бы заданному слову, а бездумно брали

первую попавшуюся на глаза картинку. При необхо-

димости вспомнить по картинке предъявленное экспе-

риментатором для запоминания слово сама задача

опосредования не выступала для них, чаще всего боль-

ные называли либо предмет, изображенный на карточ-

ке, либо любое слово или фразу, случайно связанную

с ней.

Такое отношение не вызывалось трудностями или

невозможностью справиться с экспериментальными за-

даниями, так как, будучи поставлены в жесткие рамки

эксперимента, т. е. при заданной стратегии решения,

эти больные могли выполнить и более сложные зада-

ния-факты, описанные в разное время многими

авторами,-А. Р. Лурия [40], С. Я. Рубинштейн [58],

Е. Д. Хомской [71], В. В. Лебединским [33], Б. В. Зей-

гарник [18]и др.

Таким образом, у этой группы больных за невозможность опосредования явилось изме-

ненное отношение больного к ситуации и к своим воз-

можностям. Нарушение подконтрольности, замена

целенаправленности действия стереотипами или слу-

чайными фрагментарными действиями явились факто-

рами, препятствующими процессу опосредования,

делающими его принципиально невозможным. Таким

образом, в разных формах нарушений памяти находит

свое отражение по-разному измененная структура дея-

тельности больных.

НАРУШЕНИЯ МЫШЛЕНИЯ

Нарушения мышления являются одним из наиболее часто встречающихся
симптомов при психических заболеваниях. Клинические варианты расстройств
мышления

чрезвычайно многообразны. Некоторые из них считаются

типичными для той или другой формы болезни. При

установлении диагноза заболевания клиницисты часто

руководствуются наличием того или другого вида нару-

шений мышления. Однако единой квалификации или

единого принципа анализа этих расстройств нет; проис-

ходит это потому, что при описании и анализе наруше-

ний мышления исследователи базируются на различных

психологических теориях мышления, на различных
философско-методологических положениях.

Психология мышления является одной из самых раз-

работанных областей психологической науки, она была

всегда центральной проблемой и именно в этой области

психологии яснее всего обнаруживаются различия ис-

ходных теоретических позиций исследователей. Если в

середине 30-40-х годов из-за увлечения глубинной пси-

хологией наблюдался некоторый спад интереса к проб-

лемам мышления и сознания, то в последующие годы

опять увеличиваются исследования в этой области.

В связи с научно-техническим прогрессом психология

испытывает на себе влияние кибернетических исследова- .

ний. Наметился новый подход к деятельности мышле-

ния как деятельности управления поиском решения за-

дач.

Несмотря на то что такой подход к деятельности

мышления обогатил во многом психологическую науку,

создались неправильные взгляды на природу самого че-

ловеческого мышления, –

Ряд зарубежных ученых (Ньюэлл, Шоу и др.) выд-

винули положения, согласно которым мышление может

быть сведено к элементарным информационным процес-

сам, к манипуляциям символами. Программа решения

задач на электронно-вычислительных машинах (ЭВМ)

стала выдаваться за теорию мышления. Поэтому в на-

стоящее время встает новая проблема – выявление в

управлении поисками решения задач специфически че-

ловеческого.

Исследование творческого мышления человека, про-

веденное О. К. Тихомировым и его сотрудниками

(В. И. Терехов, Э. Д. Телегина, Ю. Г. Виноградов), по-

казало не только

[69, стр. 50]. Задача исследования специфически челове-

ческого в работе мышления стала первоочередной зада-

чей.

Анализ различных форм патологии мыслительной

деятельности представляет собой богатейший материал,

который показывает правомерность признания специфич-

ности человеческого мышления; данные эксперименталь-

но-психологических исследований убедительно показы-

вают, что к мышлению следует подходить как к одной

из прижизненно формирующихся видов деятельности

(Л. С. Выготский, П. Я. Гальперин, А. Н. Леонтьев,

С. Л. Рубинштейн).

Как мы уже говорили выше, анализ расстройств

мышления проводился в понятиях современных домини-

рующих психологических концепций. Проблема мышле-

ния возникла как предмет психологии в начале 20-х го-

дов нашего века в Вюрцбургской психологической шко-

ле. Господствовавшая до этого ассоциативная психоло-

гия не ставила перед собой проблемы анализа мысли-

тельной деятельности. Мышление сводилось к сцеплению

ассоциаций. За реальность принимались лишь ощущения

и их копии (идеи, образы). Психологический анализ

мышления заключался в выяснении законов ассоциаций,

w которым сложные идеи или образы создаются из эле-

5

цесс мышления анализировался либо путем переноса

принципов строения восприятия, либо выводился из яв-

лений самого сознания.

Принципы гештальтпсихологии в области мышления

не оказали значительного влияния на патопсихологические иследования.
Лишь некоторые частные вопросы

методического порядка были использованы в этой обла-

сти.

Положив в основу своей теории положение о пред-

метной деятельности, советские психологи преодолели

представления о мышлении как о врожденном имманент-

но развивающемся процессе или как об акте

ассоциаций (Л. С. Выготский, П. Я. Гальперин,

А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн). Мышление как обоб-

щенное опосредованное отражение действительно-

сти тесно связано с чувственным познанием мира и

практической деятельностью людей.

Мыслительная деятельность заключается не только в

умении познать окружающие явления, но и в умении

действовать адекватно поставленной цели. Мышление

является деятельностью, направленной на решение по-

ставленной задачи, опирающейся на систему понятий,

учитывающей условия, в которых задача осуществляется.

Для успешного выполнения поставленной задачи мышле-

ние осуществляет программу операций, сличает ход вы-

полнения с ожидаемым результатом. На основе этого

сличения происходит коррекция неправильных ходов.

Как и всякая деятельность, мышление является мотиви-

рованным.

Эти положения советской психологии о структуре

мышления должны лечь в основу анализа различных

форм его патологии.

Нарушения мышления, встречающиеся в психиатриче-

ской клинике, носят разнообразный характер. Их трудно

классифицировать, свести в какую-нибудь жесткую схе-

му. Речь может идти о параметрах, вокруг которых груп-

пируются различные варианты изменений мышления,

встречающиеся у психически больных.

На основании многочисленных исследований нам

представляется возможным выделить следующие три

вида патологии мышления: 1) нарушение операционной

стороны мышления; 2) нарушение динамики мышления;

3) нарушение мотивационного компонента мышления.

Особенности мышления каждого отдельного больно-

го далеко не всегда могут быть квалифицированы в пре-

делах одного вида (или подвида) нарушений мышления.

Нередко в структуре патологически измененного мышле-

ния отдельного больного наблюдаются более или менее

сложные сочетания разных видов названных нарушений.

1. НАРУШЕНИЕ ОПЕРАЦИОННОЙ СТОРОНЫ

МЫШЛЕНИЯ

Мышление как обобщенное и опосредованное от-

ражение действительности выступает практически как

усвоение и использование знаний, как приобретение и

применение новых способов интеллектуальных операций.

Это усвоение происходит не в виде простого накопления

фактов, а в виде процесса анализа и синтеза, обобще-

ния и отвлечения. Мышление опирается на известную

систему понятий, которые дают возможность отразить

действительность в обобщенных и отвлеченных формах.

При некоторых формах патологии психической дея-

тельности (например, при умственной отсталости, неко-

торых видах органической деменции) у больных теряется

возможность использовать систему операций обобщения

и отвлечения.

Исследования мышления больных, страдающих раз-

личными заболеваниями мозга, обнаружили, что нару-

шения операционной стороны мышления принимают раз-

личные формы. При всем их разнообразии они могут

быть сведены к двум крайним вариантам: а) снижение

уровня обобщения; б) искажение процесса обобщения.

Приведем наиболее общую характеристику этих на-

рушений, пояснив их типичными примерами.

Снижение уровня обобщения. Этот вид нарушения

мышления состоит в том, что в суждениях больных до-

минируют непосредственные представления о предме-

тах и явлениях. Оперирование общими признаками за-

меняется установлением сугубо конкретных связей меж-

,.

При ярко выраженном снижении уровня обобщения

больным вообще недоступна операция классификации.

Предметы оказываются по своим конкретным свойствам

настолько различными, что не могут быть объединены.

Даже стол и стул нельзя отнести к одной группе, так

как .

В некоторых случаях больные создают большое количе-

ство мелких групп на основании чрезвычайно конкретной .

предметной связи между ними, например: ключ и замок,

тетрадь и карандаш. Иногда испытуемые объединяют

предметы как элементы какого-нибудь сюжета. Напри-

мер, одну группу составляют яйцо, ложка, нож; дру-

гую – тетрадь, перо, карандаш; третью – замок, ключ,

шкаф. При этом испытуемый объясняет: . Классификация предметов по существу не про-

водится. Такого рода ошибочные решения мы обозна-

чаем как конкретно-ситуационные сочетания.

Иногда предметы сортируются таким образом, что

объединенными оказываются лишь ближайшие два пред-

мета. Например, к столу присоединяется диван (); к дивану прикладывается книга (). Эти примеры указывают на то,

что операция классификации, в основе которой лежит

выделение обобщенного свойства предмета, отвлечение

.от множества других его конкретных свойств и особен-

ностей, вызывает затруднения; больные прибегают к си-

туационному обоснованию групп.

Аналогичные результаты были выявлены у этой груп-

пы больных при выполнении задания по методу , который заключается в следующем:

испытуемому предъявляются карточки, на каждой из

которых изображены четыре предмета, подобранных та-

ким образом, что три из них между собой связаны, а

четвертый является по отношению к ним неподходящим.

Испытуемый должен указать, какой из этих четырех

предметов надо исключить. Например, предлагается кар-

точка с изображением следующих предметов: градусник,

весы, часы, очки. Ё этом случае подлежат исключению

очки, так как первые три предмета являются измеритель-

ными приборами.

Психологическая сущность этого метода состоит в

том, что прежде всего испытуемый должен понять ус-

ловность этой операции и найти принцип обобщения

трех предметов. Только в этом случае он сможет исклю-

чить четвертый. Приводим примеры выполнения этого

задания. Больной К. при предъявлении предметов заявляет, что надо удалить

термометр, так как он , больная из этой же группы предлагает объединить

часы, термометр и очки, так как, .

При предъявлении четырех предметов, из которых

три относятся к источникам искусственного света (керо-

синовая лампа, свеча, электрическая лампочка) и один-

естественного (солнце), больные часто выделяют в каче-

стве предмета керосиновую лампу, объясняя,

что сейчас она уже не нужна, . Другие больные

по тем же мотивам считают лишней свечу.

В табл. 1 приведены некоторые типичные ответы боль-

ных, свидетельствующие о том, что больные подходят к

изображенным предметам с точки зрения их жизненной

пригодности и не могут выполнить того теоретического

действия, которое требует от них задача.

Снижение уровня обобщения выступает и при приме-

нении методики, которая направлена на исследование

процесса опосредованности больных. (Метод пикто-

грамм. Психологическая сущность этого метода описана

на стр. 84).

Как мы уже указывали в главе IV, у ряда больных

этот эксперимент вызывал значительные трудности. Они

пытались почти фотографически отобразить в рисунке

жизненную ситуацию. Так, при необходимости запомнить

выражение больной А. говорит:

Таблица 1

Типичные ответы больных со снижением уровня обобщения

в эксперименте по методу исключений

Предъявленные картинки Больной К. (олигофрения) Ответы больного

Лампа керосиновая свеча лампа наадо удалить свечу. Она не

нужна, есть лампочка

электрическая,солнце.

Больной С.(эпилепсия) Не надо свечки, она быстро

сгорает, она невыгодна, и потом уснуть можно, может загореться

Не нужна лампа керосиновая,

сейчас повсюду есть электри-

чество. Может, и свечу уда-

лить? Нет, ее нужно оставить,

вдруг испортится электриче-

ство. У нас бывает часто, тог-

– да про запас нужна свеча

К-н (эпилеи- Если днем, то нужно удалить

сия солнце и без него светло, ну

а если вечером, то (больной

задумывается). Вечером все

равно нет солнца… Нет, не-

правильно, днем надо удалить

свечу, оставить солнце, а ве-

чером не надо солнца.

Описываемые нами больные не могут проанализиро-

вать стоящую перед ними проблемную ситуацию. Мы

знаем, что мышление использует, применяет усвоенные

знания и способы решения задачи, но этому использо-

ванию должен предшествовать анализ условий задачи.

Описываемые нами больные крайне ограничены в этих

своих возможностях; их мыслительная деятельность не-

совершенно отражает -предметы, явления и их взаимо-

связи. Указывая, что человеческое познание представ-

ляет собой переход от чувственного созерцания к аб

. У наших больных этот от единичных связей

крайне затруднен. Полноценный процесс отражения объ-

ективных свойств и закономерностей вещей, который

предполагает умение абстрагироваться от конкретных

деталей, у больных нарушен.

Искажение процесса обобщения. Нарушения -процес-

са отвлечения и обобщения могут принять другой харак-

тер, являсь как бы антиподом только что описанных.

Если суждения описанных выше больных не выходят

за пределы частных, единичных связей, то у больных, о

которых сейчас будет идти речь, от конкретных

связей выражен в чрезвычайно утрированной форме. Их

суждения отражают лишь случайную сторону явлений,

а не существенные отношения между ними.

При решении экспериментальных заданий актуализи-

руются случайные признаки, свойства, не отражающие

ни содержания явлений, ни смысловых отношений между

ними. Так, например, выполняя задание , больной М. объединяет вилку, стол и лопату

по принципу ; гриб, лошадь и карандаш он

относит в одну группу по .

Подобные нарушения мыслительной деятельности мы

обозначаем как искажение процесса обобщения. Они

встречаются чаще всего у больных шизофренией (глав-

ным образом при простой злокачественно протекающей и

при параноидной формах течения болезни), но могут

наблюдаться и при других видах психических заболева-

ний.

В табл. 2 приведены наиболее показательные приме-

ры того, как подобные больные выполняют задание

классификации. Они проводят ее либо на основании

столь общих признаков и свойств (твёрдость, движение),

что выходят за пределы содержательной стороны явле-

ний, либо на основании чисто внешних, несущественных

признаков (отверстие).

И н е р т н о с т ь м ы ш л ен и я .

Антиподом описанного нарушения является тот тип

нарушений мыслительной деятельности, который изве-

стен в клинике как мышления. В основе его

лежит инертность связей прошлого опыта. Больные не

могут изменять способ своей работы, ход суждений,

переключаться с одного вида деятельности на другой;

Подобные нарушения часто встречаются у больных

эпилепсией и у больных с отдаленными последствиями

тяжелых травм головного мозга.

Эти больные иногда в состоянии работать, но делают

это с частыми срывами, теряют прежнюю квалификацию

и выполняют работу, не требующую приобретения и

Использования новых знаний. В психоневрологическую

больницу они поступают в связи с декомпенсацией со-

стояния.

Экспериментально-психологическое исследование об-

наруживает замедленность, -тугоподвижность интеллек-

туальных процессов больных этой подгруппы. Даже в

тех случаях, когда они могут обобщить материал, выде-

лить основной признак в опыте на классификацию пред-

метов, понять условность инструкции, они допускают

ошибочные решения, если им необходимо переключиться

на новый способ решения задачи. Изменение условий за-

трудняет их работу.

Эта тугоподвижность мыслительного процесса приво-

дила в конечном счете к тому, что больные не справ-

лялись даже с элементарными заданиями, если послед-

ние требовали переключения. Так, например, один боль-

ной в опыте, где ему надо было опосредовать про-

цесс запоминания слов с помощью рисунка (составление

пиктограмм), мот придумать условные обозначения для

опосредования слов, если он мог нарисовать , и не мог этого сделать в тех случаях, когда ему

казалось неудобным рисовать человека.

Плохую переключаемость обнаруживают больные и в

опыте на опосредственное запоминание по методу

А. Н. Леонтьева. Выбрав для запоминания слова какую-

нибудь карточку, больные не в состоянии подобрать для

этого слова другую. Решение задачи доступно больным,

если оно выполняется только одним определенным спо-

собом.

Непереключаемость больных выступала даже в эскпе-

рименте на классификацию геометрических фигур раз-

ного цвета (вариант Ю. Ф. Полякова) – задачи, кото-

рая не требует сколько-нибудь сложного анализа и син-

теза. Больные оказывались не в состоянии переключиться

с выделенного ими признака на другой: объединяя кар-

тинки по признаку цвета, они не могут обобщить их

по признаку формы.

Этот вид нарушения, который можно квалифициро-

вать как инертность связей прежнего опыта и который

является тоже нарушением динамики мыслительной

деятельности, в результате приводил к снижению опе-

рации обобщения и отвлечения.

3. НАРУШЕНИЕ МОТИВАЦИОННОГО КОМПОНЕНТА

МЫШЛЕНИЯ

Мышление является сложной саморегулирующейся

формой деятельности. Существенным ее этапом является,

сличение полученных результатов с условиями задачи и

предполагаемым результатом. Для того чтобы этот акт

сличения выполнялся, человеческая мысль должна быть

мотивированной, активно направленной на достижение

результатов. Только в этом случае мышление может, быть

регулятором действий человека. Однако положение

том, что мышление является регулятором действий, не

означает, что мышление следует рассматривать как ис-

точник поведения. Ф. Энгельс говорил: .

Следовательно, источником человеческого действия

являются осознанные потребности, возникшие в резуль-.

тате общественно-трудовой деятельности человека. По-

требность, осознанная человеком, выступает, для него.

в виде конкретных жизненных целей, мотивов. Иными

словами, для того чтобы мышление могло быть целе-

направленным, оно должно быть личностно мотивирован-

ным, критичным.

Не существует мышлений, оторванного от мотивов,

стремлений, установок, чувств человека. С. Л. Рубин-

штейн постоянно подчеркивает, что операционная сторона мышления тесно
связана с его личностной.

В мыслительной деятельности здорового человека все эти факторы
нераздельно слиты, и поэтому мы часто их

не можем проанализировать. Исследование некоторых

форм патологии мышления позволяет это сделать. Анализ уже описанных в 2
нарушений операционной стороны мышления больных шизофренией может
служить доказательством его измененного мотивационного компонента. В
разныхпонятиях: повышенная актуализация

маловероятных свойств (Ю. Ф. Поляков, Т. К. Мелешко),

искажение процесса обобщения (Б. В. Зейгарник),

сверхвключаемость (Л. Чепмен, Векович) – разными

авторами установлено, что мышление подобных боль-

ных отражает не реальные, а , малозначимые, малоупроченные
свойства предметов. При этом пси-

хологическая характеристика этих понятий остается не-

достаточно раскрытой.

Значимым, существенным является для человека то,

что приобрело смысл в его жизнедеятельности. Не частота появления того
или иного признака или свойства

предмета делает его значимым или существенным, а та

осмысленность, та роль, которую этот признак сыграл в

жизни человека. Предмет, события могут в разных

жизненных условиях приобретать разный смысл, хотя

знания о них остаются те же. А. Н. Леонтьев прямо ука-

зывает, что явление меняется со стороны .

Вместе с тем значение вещей, совокупность наших

знаний о них остаются устойчивыми. Несмотря на то что

личностная направленность и содержание мотивов могут

оказаться различными, основная практическая деятель-

ность формирует устойчивость предметного значения

вещей.

Наше восприятие мира всегда включает в себя и

смысловое отношение к нему и его предметно-объектив-

ное значение. При известных обстоятельствах превали-

рует то одна, то другая сторона> но обе они слиты в гар-

моническом единстве.

Конечно, изменение эмоций, сильные аффекты могут

и у здорового человека привести к тому, что предметы

или их свойства начинают выступать в каком-то изме-

ненном значении. Однако при решении эксперименталь-

ных задач объекты выступают в своей однозначной ха-

рактеристике. При всех индивидуальных различиях: разниц в образовании,
при всей разновидности мотивов,

интересов – здоровый человек при необходимости клас-

сифицировать объекты подходит к ложке как ,

а не как . Операция класси-

фикации может проводиться в более или менее обоб-

щенном плане, но предметное значение объекта, с кото-

рым человек совершает ту или иную операцию, остается

устойчивым. Поэтому признаки, на основании которых

проводится операция классификации, актуализирующие-

ся ассоциации носят в известной мере характер стан-

дартности и банальности. У ряда наших больных шизо-

френией эта устойчивость объективного значения вещей

нарушалась. Особенно это выступает в той форме на-

рушений мышления, обозначенном нами как мышления.

Разноплановость мышления. Нарушение мышления,

обозначенное нами как разноплановость, заключается в

ром, что суждения больных о каком-нибудь явлении

протекают в разных плоскостях. Больные могут обобщить предлагаемый им
материал; они могут сравнивать

на основании существенных признаков; вместе с тем их

суждения протекают в разных руслах (табл. 4).

Речь идет не о том всестороннем, исчерпывающем

Анализе, свойственном мышлению здорового человека, о

Подходе к явлению с разных сторон, при котором дейст-

вия и суждения обусловлены единой целью и условиями

задания, установками личности, при котором предметная

однозначность вещи сохраняется. Парадоксальность установок этих
больных, смысловая смещенность приводили к глубокому изменению

структуры любой деятельности как практической, так и

умственной. В качестве существенного выступало то, что

соответствовало измененным парадоксальным установ-

кам больного. Так, например, при классификации пред-

метов больные объединяют предметы то на основании

их свойств, то на основании личных вкусов, то на осно-

вании обрывков воспоминаний, эстетических или этиче-

ских установок (см. табл. 4).

В своем докладе на XVIII Международном конгрессе

психологов в Москве (1966 г.) А. Н. Леонтьев говорил о том, что усвоен-

ные человеком значения могут быть более узкими или

более широкими, менее адекватными или более адекват-

ными, но они всегда сохраняют свой объективированный,

как бы [35, стр. 9]. Очевидно, у

описываемых нами больных этот харак-

тер значений был утерян. Возможно, что в тесной связи

-с находится и наблюдаемая у боль-

ных шизофренией и символика мышления, когда обыденные вещи начинают выступать в виде

, необычных символов. В результате разноплановости

мышление больных становится нецеленаправленным.

Т а б л иц а 4

Выполнение задания больным М.

с мышления

Предметы, объединенные больным

в группе

Объяснения больного

Слон, лошадь, медведь, бабочка,

жук

Цветок, бабочка, ребенок

Лопата, кровать, ложка

Автомобиль, самолет, корабль

Врач, лыжник, моряк

Цветок, кусты, деревья, овощи и

фрукты

. Стакан, чашка, кастрюля

Часы, пароход

Животные

Группа эстетическая, что мо-

жет быть красивее ребенка,

любая красота (бабочка изъ-

ята больным из группы жи-

вотных)

Железные

Транспорт

Благородные профессии, укреп-

ляющие тело и дух человека

Растения

Посуда

Техника

Резонерство. Нарушение мотивационного компонента

в мышлении находит свое отражение в симптоме, обоз-

начаемом как ,. Этим термином клиницисты

обозначают ,

тенденцию к непродуктивным многоречивым рассужде-

ниям. Резонерские суждения больных определяются не

столько нарушением его интеллектуальных операций,

сколько повышенной аффективностью, неадекватным

-отношением, стремлением подвести любое, даже незна-

чительное явление под какую-то .

Нередко неадекватные суждения больных отмечаются

даже у больных, у которых вообще эксперимент не выяв-

ляет нарушений познавательных процессов. Так, больной

Н. (шизофрения), рисуя в опыте для за-

поминания слова , , заявляет:

; другая больная, хорошо справляющаяся со

сложными экспериментальными заданиями, при предъ-

явлении пословицы гово-

рит: . И тут же до-

бавляет: .

Психологическая характеристика симптома резонер-

ства стала предметом специального исследования нашей

сотрудницы Т. И. Тепеницыной (1965). Как показали ре-

зультаты ее исследования, неадекватность, разноплано-

вость суждений больных, их многоречивость выступали

в тех случаях, когда имела место либо аффективная за-

хваченность больного, либо чрезмерное сужение круга

смыслообразующих мотивов, либо повышенная тенден-

ция к . Т. И. Тепеницына пишет,

что выражается в претенциозно-оценочной

позиции больного и склонности к большому обобщению

по отношению к мелкому объекту суждений [68, стр. 72]

и отмечает, что аффективность проявляется и в самой

форме высказывания. Сам грамматический строй речи

этой категории больных отражает эмоциональные осо-

бенности резонерства. Своеобразен синтаксис, своеоб-

разна лексика резонерских высказываний. Больные

часто используют инверсии, вводные слова. .

4. НАРУШЕНИЕ КРИТИЧНОСТИ МЫШЛЕНИЯ

Нарушения целенаправленности мышления часто

возникают потому, что не осуществляется постоянный

контроль за своими действиями и коррекция допущен-

ных ошибок. Отдельные элементы этого патологического

явления мы могли уже видеть в структуре тех измене-

ний мышления, которые мы назвали , . Однако в наи-

более отчетливых формах оно выступает в случаях

поражения лобных долей мозга. Этот вид нарушения”

мышления можно охарактеризовать как нарушение его

критичности.

Вопрос о критичности мышления решался в .психо-

логии только в общем плане. С. Л. Рубинштейн подчер-

кивал, что только в процессе мышления, при котором

субъект более или менее сознательно соотносит резуль-

таты мыслительного процесса с объективными данными,

возможна ошибка и что . Выделяя качество ума,

Б. М. Теплов указывает на критичность и оценивает ее

как умение взвешивать все доводы и на-

мечающихся гипотез и подвергать эти гипотезы всесто-

ронней проверке. Понятие критичности является

весьма существенным при психопатологическом анали-

зе. Оценка состояния больного, установление диагноза

заболевания часто основываются на наличии или отсут-

ствии критичности больного.

Понятие критичности в психопатологии неоднозначно;

в одних случаях под этим понятием имеется в виду

адекватное отношение к своим болезненным проявле-

ниям, например к бреду, к галлюцинациям. В более ши-

роком смысле критичность состоит в умении обдуманно

действовать, сличать, проверять и исправлять свои дей-

ствия в соответствии с ожидаемыми результатами. Имен-

но эта возможность сличения является основой регуля-

ции своего поведения.

Мы остановимся подробнее на этой характеристике

критичности, когда будем анализировать нарушения мо-

тивационной сферы (глава IV). Здесь мы хотели пока-

зать, как нарушение подконтрольности нарушает мысли-

тельную деятельность, лишая ее целенаправленности,

При выполнении какого-нибудь интеллектуального зада-

ния (например, классификации объектов) интеллекту-

альные операции заменяются бездумными манипуляция-

ми. Так, например, едва взглянув на карточки, больные

начинали раскладывать по группам предметы, лежащие

рядом. В результате у одного такого больного образова-

лась группа, в которую входят: медведь, термометр, ло-

пата, шкаф, в другую группу он собирает карточки,

находящиеся по краям стола: гриб, птица, велосипед.

По существу говоря, сама задача классификации не вы-

ступала для больного как таковая.

При указании экспериментатора, что группы надо

отбирать по смыслу, чтобы карточки в группе подходили

друг к другу, больной правильно.их сортирует по обоб-

щенному признаку (животные, мебель, люди, растения).

Подобное поведение больных выступало

и при выполнении больными несложных заданий. Напри-

мер, при описании серии картинок, изображающих по-

следовательно нападение волков на мальчика, идущего

в школу, больной, едва взглянув на картинки, говорит:

. Экспериментатор: .

Больной: .

Больные могут осмыслить содержание басни, услов-

ный смысл инструкции, понять переносный смысл посло-

вицы, вычленить обобщенный признак и вместе с тем

допустить грубейшие ошибки, действовать не в направ-

лении инструкции. Следовательно, больные могут пони-

мать условие задания и действовать вразрез с этим по-

ниманием.

Особенно четко выступали ошибочные, случайные ре-

шения у больных с нарушением лобных долей мозга

даже в заданиях, простых по своему содержанию, но

требующих контроля за своими действиями не только в

конце работы, но на каждом отдельном этапе выполне-

ния задания. Для иллюстрации приведем данные из

дипломной работы В. И. Урусовой-Белозерцевой, про-

веденной под нашим руководством на кафедре психо-

логии МГУ.

Больным предлагались небольшие рассказы с пропу-

щенными отдельными словами; испытуемые должны за-

полнить эти пропуски (вариант методики Г. Эббингауза).

Были предложены следующие рассказы.

1. Лев стал… и не мог ходить на… Тогда он решил жить

хитростью: залег в своей берлоге и притворился… И вот другие

звери стали приходить и навещать больного… А когда они прихо-

дили, он набрасывался на них и… Пришла лисица, но в берлогу

не вошла, а остановилась у… Лев спросил у нее: А… отвечала: .

2. Один человек заказал пряхе тонкие… Пряха спряла тонкие

нитки, но человек сказал, что нитки… и что ему нужны нитки

самые тонкие. Пряха сказала: , и она показала на… место. Он сказал, что не видит.

. Дурак обрадовался и заказал себе еще таких… а за эти

заплатил деньги.

По данным дипломной работы В. И. Урусовой-Бело-

зерцевой, из 18 больных описываемой ею группы лишь

четверо сначала прочитали рассказ; остальные 14 испы-

туемых заполнили пропуски , не обращая вни-

мания даже на следующую за ними фразу.

Приводим образцы выполнения этих задач больными

описываемой группы. .

Больной Т. Один человек заказал пряхе тонкие руки (нитки).

Пряха спряла тонкие нитки, но человек сказал, что нитки нет

(толсты) и что ему нужны нитки самые тонкие. Пряха сказала:

, и она показала на

другое (пустое) место. Он сказал, что не видит. . Дурак обра-

довался и заказал себе еще таких две руки (ниток), а за эти

заплатил деньги.

Больной Т. Лев стал рычать (стареть) и не мог ходить на

охоту. Тогда он решил жить хитростью: залег в своей берлоге и

притворился спящим, (больным). И вот другие звери стали при-

ходить навещать больного оленя (льва). Когда они приходили,

он набрасывался и съедал их.

Приведенные примеры показывают, что вставленные

больными слова: а) можно было употребить лишь в кон-

тексте с ближайшими словами и в отрыве от последующих

слов и всего сюжета в целом; б) вставленные слова но-

сят случайный характер. Но самое существенное заклю-

чается в том, что больные не замечают несоответствия,

а если и замечают противоречие, не пытаются исправить

ошибку, даже когда экспериментатор указывает им на

это, больные соглашаются: , но не исправляют своих ошибок.

В скобках приведены слова, которые должны были быть встав-

лены, выделенные курсивом слова вставлены больными.

Г Л А В А VI

НАРУШЕНИЯ ЛИЧНОСТИ ПСИХИЧЕСКИ БОЛЬНЫХ

1. НАРУШЕНИЕ ОПОСРЕДОВАННОСТИ И ИЕРАРХИИ

МОТИВОВ

Психическая болезнь часто поражает личностную сферу

человека. Наблюдаемые в психиатрической клинике из-

менения личности носят многообразный характер: иногда

они проявляются в изменении интересов, мотивов, ду-

ховных ценностей. Люди, бывшие до болезни инициатив-

ными, активными, жившие очень интенсивной духовной

жизнью, становятся индифферентными к окружающим,

перестают интересоваться своими близкими, друзьями,

не принимают участия в общественной жизни. Ничто их

не радует и не печалит.

У других больных формируются новые патологиче-

ские потребности, они руководствуются новыми, несвой-

ственными им ранее мотивами и установками. Меняется

оценка окружающих и самооценка.

У ряда больных наступают изменения их характеро-

логических черт и свойств; из скромных трудолюбивых

людей они превращаются в беспечных, расторможенных;

у других появляются гротескные черты педантизма, ску-

пости, у многих меняется фон настроения, больные стано-

вятся угрюмыми, злобными (например, больные эпилеп-

сией). Намечается еще одна форма личностных нару-

шений, заключающаяся в ослаблении регулирующих

влияний мышления (например, у больных хроническим

алкоголизмом). Больные становятся самоуверенными,

хвастливыми, склонными к плоским остротам.

Некритичность поведения, особенно по отношению к

себе описана многими психиатрами при анализе лично-

сти больных прогрессивным параличом. У последних

отмечается повышенное, благодушное настроение, они

заявляют, что у них блестящее здоровье, обнаруживают

у себя недюжинные способности. Нередко обнаружи-

вается повышенная лабильность эмоциональных реакций.

Повышенное настроение легко сменяется капризно-раз-

дражительным, больные могут плакать из-за пустяка, но

тут же успокаиваются.

Много внимания уделено в психиатрических иссле-

дованиях нарушению личности при шизофрении.

Переживания больных шизофренией утрачивают ха-

рактер принадлежности собственному . У больных

возникает особое отношение к окружающему их миру,

отгороженность от людей (аутичность). Больные живут

в мире своих бредовых переживаний, не интересуясь

окружающими реальными отношениями. Эмоциональные

реакции искажаются, развивается эмоциональная ту-

пость. Деликатные, скромные раньше люди становятся

грубыми, беззастенчивыми, несдержанными. Отмечается

их чувств: больные могут смеяться, расска-

зывая о смерти близких людей, при посещении родных

ни о чем их не расспрашивать.

Во всех психиатрических учебниках приводятся яркие

описания этих нарушений; однако объяснения этих из-

менений проводятся нередко в понятиях житейской, а не

научной психологии (говорится о больных,

о сохранности и т. п.). В зарубежной же

психиатрии эти изменения характеризуются часто в пси-

хоаналитических понятиях. Подобная нечеткость, амор-

фность понятий при описании нарушений личности

происходит частично потому, что до сих пор нет четко

разработанной и обоснованной теории личности. Неред-

ко проблемы психологии личности подменяются пробле-

мами дифференциальной психологии, типологии.

Опираясь на марксистскую теорию о социальной при-

роде психики, советская психология проводит анализ

личности через анализ ее предметной деятельности.

Этот анализ деятельности А. Н. Леонтьев предлагает

проводить по критерию побуждающих мотивов, действий,

т. е. процессов, подчиняющихся сознательным целям, и

по операциям, которые непосредственно зависят от усло-

вий достижения конкретной цели. Именно сравнение

строения деятельности, мотивов, целей у здоровых и

больных людей должно лечь в основу анализа патоло-

гически измененной личности,

Мы не можем на современном этапе наших исследо-

ваний дать какую-нибудь обоснованную классификацию

нарушений личности. Остановимся лишь на тех личност-

ных изменениях, анализ которых можно провести в наи-

более разработанных в нашей психологии понятиях.

К ним следует отнести прежде всего нарушение опосре-

дованноеT, иерархии мотивов.

, Усложнение мотивов, их опосредование и иерархиче-

ское построение начинаются еще в детстве и происходят

дальше в течение всей жизни: мотивы теряют свой не-

посредственный характер, они начинают опосредоваться

сознательно поставленной целью, происходит подчинение

одних мотивов другим. Каждая из этих целей разбивает-

ся в реальной деятельности на ряд более мелких, которые и определяют в
каждом конкретном случае поведе-

ние человека. Поэтому деятельность человека отвечает

всегда не одной, а нескольким потребностям и соот-

ветственно побуждается несколькими мотивами. Однако

в конкретной человеческой деятельности можно выделить

ведущий мотив. Именно он придает всему поведению

определенный смысл.

Наличие ведущих мотивов не устраняет необходимо-

сти мотивов дополнительных, непосредственно стиму-

лирующих поведение. Однако без ведущих мотивов со-

держание деятельности лишается личностного смысла.

Именно этот ведущий мотив обеспечивает возможность

опосредования и иерархии мотивов. Иерархия мотивов

является относительно устойчивой и этим обусловливает

относительную устойчивость всей личности, ее интересов,

позиций, ценностей. Смена ведущих мотивов означает

собой и смену позиций, интересов, ценностей личности.

Наиболее отчетливо эти закономерности можно обнару-

жить у больных психическими заболеваниями, при кото-

рых процесс нарушения мотивов, установок и ценностей

происходит достаточно развернуто, позволяя проследить

его отдельные этапы. Одной из адекватных моделей

такого состояния оказались нарушения личности, высту-

пающие при хроническом алкоголизме. Мы приводим

данные из работы нашего аспиранта Б. С. Братуся .

В качестве методического приема в этой работе был

применен психологический анализ данных историй болез-

ни в сочетании с экспериментально-психологическим

исследованием.

6 исследовании В. С. Братуся имеют место две груп-

пы данных: одна из них касается нарушения иерархии

мотивов; другая – способов формирования новой по-

требности (патологической).

Прежде чем привести анализ этих фактов, приведем

в качестве иллюстрации данные истории болезни, пред-

ставленные нам Б. С. Братусем.

Данные истории болезни больного Г., 1924 г. рождения. Диаг-

ноз: хронический алкоголизм с деградацией личности (история

болезни доктора Г. М. Энтина).

В детстве рос и развивался нормально. Был развитым, сообразительным
ребенком, любил читать. Окончил школу на отлично

и хорошо. По характеру – общительный, жизнерадостный. Учась

в школе, одновременно занимался в студии самодеятельности при

доме пионеров. Выступал в клубах, на школьных вечерах. С 1943 г.

служил в армии. Серьезных ранений и контузий не имел. После

войны Г. стал актером гастрольного драматического театра. Испол-

нял заглавные роли, пользовался успехом у зрителей. Потом

перешел в областную филармонию на должность актера-чтеца.

Больной имел много друзей, был . Женат с

1948 г., детей нет.

Алкоголь употребляет с 1945 г. Сначала пил редко, по празд-

никам, в компании. С 1951 г. стал пить чаще. Изменяется харак-

тер. Г. делается раздражительным, придирчивым к окружающим,

прежде всего к родным, циничным, грубым. В 1952 г. от больного

уходит жена. Причина – злоупотребление алкоголем, изменение

характера мужа. Вскоре он женился вторично.

Другим становится отношение больного к работе. Если раньше,

по словам Г., каждый концерт , то теперь яв-

ляется на концерт в нетрезвом состоянии. Получил за это строгий

выговор с предупреждением.

Изменился и характер выпивки: больной отошел от прежних

друзей, теперь в большинстве случаев пьет один. Пропивает всю

зарплату, не дает денег семье, наоборот, берет у жены деньги

. Летом 1952 г. пропил свою шубу.

В 1953 г, по совету жены обратился к психиатру с просьбой

полечить от алкоголизма. Но не дождавшись начала лечения, за-

пил. По настоянию жены вторично обратился к психиатру и был

направлен в больницу им. Ганнушкина. На приеме больной от-

кровенно рассказывает о себе, очень просит помочь. Подавлен

обстановкой в отделении, настаивает на скорой выписке, обещает

бросить пить.

После выхода из больницы Г. увольняется из областной фи-

лармонии, получает направление на работу в другую: Но туда

больной не поехал – вскоре запил. Дома устраивал скандалы, тре-

бовал денег на водку. Пропил платья жены и ее матери. Для

прерывания запоя стационировался в больницу им. Ганнушкина.

На этот раз у Г. нет полной критики к своему состоянию –

частично обвиняет в своем пьянстве жену, обстоятельства.

После выписки Г. сменил профессию – стал шофером. Вскоре

начал употреблять алкоголь. В 1954 г. Г. оставляет вторая жена-

он остается один. В состоянии опьянения появились устрашающие

галлюцинации, испытывал страхи. С этой симптоматикой был вновЬ

(направлен в 1955 г. в психиатрическую больницу им. Ганнушкина.

В отделении ничем не занят. Круг интересов сужен, не читает

газет, не слушает радио. Понимает вред алкоголизма, но находит

причины каждому запою.

После выхода из больницы Г. опять запил, пропил свои

вещи. Поступления в больницу учащаются. Всего за период с

1953 по 1963 г. он поступал в больницу 39 раз, через каждые

2-3 месяца.

С трудом устраивается на работу грузчиком, откуда его

увольняют за пьянство.

Живет один, комната в антисанитарном состоянии, на кровати нет даже
постельного белья. Больного никто не посещает,

В друзей нет.

Во время запоя пропивает свои вещи. В 1958 г. пропил

одежду, которую на свои деньги купил для него районный психиатр. В
состоянии опьянения-циничен, агрессивен, устраивает

скандалы на улице.

Пребыванием в больнице не тяготится. Требует к себе ува|жения,
завышенная самооценка: считает, что имеет актерский талант, что он
незаурядный человек. Часто бывает груб с персона-

лом: никогда не помогает ему. Груб с лечащим врачом, держится

без чувства дистанции. В отделении ничем не интересуется,

общается избирательно, предпочитая группу больных – алкоголи-

ков и психопатов. При последнем поступлении в 1963 г. разла-

гающе влияет на других больных, убеждает их сразу же после

выписки начать пить водку, настраивает против персонала.

В работе Б. С. Братуся подробно приводятся данные,

характеризующие жизненный путь больного актера. До

болезни – это активный человек, живой, общительный.

Еще в школе он занимался художественной самодеятель-

ностью, а после войны становится актером, пользуется

успехом у зрителей, имеет много друзей.

В результате пьянства эти интересы пропадают. Ра-

бота актера перестает интересовать больного, больной

отходит от друзей, семьи. Изменяются и характерологи-

ческие черты, делается раздражительным, придирчивым

к окружающим, прежде всего к родным, циничным,

грубым.

Меняется и профессиональная жизненная позиция

больного. В прошлом актер, теперь Г. с трудом устра-

ивается на работу грузчиком, всякий раз его увольняют

за пьянство.

Иным становится моральный облик больного. Чтобы

добыть деньги на водку, он начинает красть вещи жены.

За годы болезни изменяется поведение Г. в больнице.

Если при первых поступлениях он удручен своим состоя-

нием, критичен к себе, просит помочь, то в дальнейшем

критика становится частичной, наконец, полностью исче-

зает. Больной не тяготится частым пребыванием в пси-

хиатрической больнице, в отделении ничем не интере-

суется, груб, самодоволен, отговаривает других больных

от лечения.

Итак, из анамнестических данных истории болезни

мы видим снижение личности до ее деградации. Это

снижение идет в первую очередь по линии изменений в

сфере потребностей и мотивов, разрушения личностных

установок, сужения кругов интересов. Экспериментально-

психологическое исследование не обнаруживает грубых

изменений познавательных процессов: больной справляет-

ся с заданиями, требующими обобщения, опосредования

(классификации объектов, метод исключений, пикто-

грамм). Однако вместе с тем при выполнении экспери-

ментальных заданий, требующих длительной концентра-

ции внимания, умственных усилий, быстрой ориенти-

ровки в новом материале, отмечается недостаточная

целенаправленность действий и суждений больного,

актуализация побочных ассоциаций. Больной часто за-

меняет свою невозможность ориентировки в задании

плоскими шутками.

Аналогичная деградация отмечается у другого боль-

ного. До злоупотребления алкоголем больной был чело-

веком незаурядных волевых качеств, целеустремленный,

активный. В возрасте 18 лет, будучи председателем круп-

ного колхоза, вывел его в передовые. Вел большую об-

щественную работу, окончил два высших учебных заве-

дения. По словам жены, любил семью, особенно детей;

были друзья – умные, интересные люди. Пользовался

авторитетом и уважением на работе. Интеллект больно-

го высокий. Постепенно с развитием болезни (хрониче-

ский алкоголизм) поведение больного изменяется: он

становится несдержанным, агрессивным, сначала по от-

ношению к семье, потом по отношению к соседям, пере-

стает интересоваться окружающим, семьей, друзьями.

Разрушается прежняя иерархия потребностей. Если

раньше определяющим в жизни больного было стремле-

ние как можно лучше работать, заслужить уважение

коллектива, то постепенно главным и определяющим ста-

новится стремление к алкоголю. Алкоголь становится

главенствующим в иерархии потребностей. За годы болезни происходит
снижение по профессио

нальной линии. Однако больной продолжает быть высо-

кого мнения о себе, требует особого отношения со сторо-

ны врачей и медицинского персонала. Развивается си-

стема самооправдания. Уверяет, что пьет из-за , неприятностей на работе и т. д.

Происходит расхождение мотива поведения (стремления

к алкоголю) и мотивировки этого поведения.

И у этого больного экспериментально-психологиче-

ское исследование не выявило грубых интеллектуальных

нарушений, однако обнаружилась недостаточная целе-

направленность суждений, некритичность: больной не

всегда замечает допущенные им ошибки, а главное, не

реагирует на исправления и замечания экспериментато-

ра, легковесно их отметает и не руководствуется ими в

дальнейшей работе.

В опыте на выявление обнару-

живается завышенная самооценка; вместе с тем кривая

выбора заданий по сложности носит лабильный харак-

тер: переживание успеха и неуспеха у больного не вы-

ступает.

Анализ историй болезни подобных больных позволил

выделить два вопроса: а) вопрос о формировании пато-

логической потребности; б) вопрос о нарушении иерархии мотивов.

Начнем с первого вопроса. Само собой понятно, что

принятие алкоголя не входит в число естественных по-

требностей человека и само по себе не имеет побуди-

тельной силы для человека. Поэтому вначале его упот-

ребление вызывается другими мотивами (отметить день

рождения, свадьбу). На первых стадиях употребления

алкоголь вызывает повышенное настроение, активность,

состояние опьянения привлекает многих и как средство

облегчения контакта. Со временем может появиться

стремление вновь и вновь испытать это приятное состоя-

ние: оно начинает опредмечиваться в алкоголе, и чело-

века начинают уже привлекать не сами по себе события

(торжества, встреча друзей и т. п.), а возможность

употребления алкоголя. Алкоголь становится самостоя-

тельным мотивом поведения, он начинает побуждать

самостоятельную деятельность. Происходит тот процесс,

который А. Н. Леонтьев называет , формируется новый мотив, который побуждает к

новой деятельности, а следовательно, и новая потребность – потребность в
алкоголе. Сдвиг мотива на цель

ведет за собой осознание этого мотива. Принятие алко-

голя приобретает определенный личностный смысл,

Таким образом, механизм зарождения патологической потребности общий с
механизмом ее образования

в норме. Однако болезнь создает иные, чем в нормальном развитии, условия
для дальнейшего развития этой

.потребности.

Не безразличным является, очевидно, для всей даль-

нейшей деятельности человека содержание этой вновь

зарождающейся потребности, которая в данном случае

противоречит общественным нормативам. Задачи и тре-

бования общества, связанные в единую систему и вопло-

щенные в некоторый нравственный эталон, перестают

для наших больных выступать в качестве побудителя и

организатора поведения. А так как в зависимости от то-

го, что побуждает человека, строятся его интересы, пере-

живания и стремления – изменения в содержании по-”

требностей означают собой и изменения строения лично-

сти человека.

У больных меняется не только содержание потребностей и мотивов, меняется
и их структура: они становятся

-все менее опосредованными. Л. И. Божович с полным

правом говорит о том, .

Только в том случае, когда потребность опосред-

ствована сознательно поставленной целью,-возможно

сознательное управление ею со стороны человека.

У описываемых Б. С. Братусем больных отсутствует -возможность
опосредования сознательной целью, поэтому их потребности не управляемы –
они приобретают

строение влечений.

Опосредованность потребностей, мотивов связана с

их иерархическим построением. Чем больше опосредован

характер мотивов и потребностей, тем выраженное их ). В этих случаях

не происходит жесткой фиксации на средстве удовлет-

ворения потребности.

| Истории болезни подобных больных показали, как

под влиянием алкоголизма у них разрушается прежняя

иерархия мотивов. Иногда больной совершает какие-то

действия, руководствуясь прежней иерархией мотивов,

но эти побуждения не носят стойкого характера. Главен-

ствующим мотивом, направляющим деятельность боль-

ного, становится удовлетворение потребности в алкоголе.

Перестройка иерархии мотивов больных особенно

ярко проявляется в самом способе удовлетворения потребности в алкоголе и
способе нахождения средств для

удовлетворения этой потребности. Начинает выделяться

ряд вспомогательных действий. На выполнение этих дей-

ствий уходит со временем вся сознательная активность

больного. В них отражается новое отношение к окру-

жающему миру; это ведет к новым оценкам ситуации,

людей. С полным правом Б. С. Братусь подчеркивает, что

со временем все проблемы начинают разрешаться , и алкоголь становится смыслообразующим

мотивом поведений.

По мере того, как в ходе болезни алкоголь становится

смыслом жизни, прежние установки, интересы отходят

на задний план. Работа перестает интересовать боль-

ных – она нужна только как источник денег. Семья из

объекта забот становится тормозом на пути удовлетво-

рения страсти. .

Изменение иерархии и опосредованности мотивов оз-

начает утерю сложной организации деятельности че-

ловека. Деятельность теряет специфически человеческую

характеристику: из опосредованной она становится

импульсивной. Исчезают дальние мотивы, потребность в

алкоголе переходит во влечение, которое становится до-

минирующим в жизни больного.

Изменения мотивационной сферы больных были обна-

ружены и в экспериментально-психологическом исследо-

вании.

Было проведено сравнительное эксперименталь-

но-психологическое исследование больных с алкогольной

энцефалопатией (II-III стадии алкоголизма, по

А. А. Портнову и больных с травматической энце-

фалопатией (больных, перенесших тяжелую черепно-моз-

говую травму с массивными субарахноидальными крово-

излияниями, внутричерепными гематомами, очагами

ушибов различной, преимущественно конвекситальной

локализации). Сравнение нарушений познавательной

деятельности обеих групп не выявило существенных

различий.

В ряде методик (счет по Крепелину, отыскива-

ние чисел, корректурная проба) можно было просле-

дить общую для обеих групп больных динамику колеба-

ний внимания, истощаемость психических процессов.

В классификации предметов, исключении предметов,

простых аналогиях и других методиках обнаружилась

Недостаточность понимания абстрактных связей и от-

ношений между предметами.

Однако выявленное сходство травматической и ин-

токсикационной энцефалопатии не уравнивало поведения

больных основной и контрольной групп. Разли-

чия в поведении можно было обнаружить уже в самом

ходе экспериментального исследования. Больные с трав-

матической энцефалопатией, как правило, интересова-

лись оценкой своей работы, реагировали на замечания,

экспериментатора. Хотя больные стали после травмы

более раздражительными, нередко вспыльчивыми, грубых нарушений структуры
личности выявить не удалось.

У уих обнаружилась адекватная самооценка; под влиянием успешного или
неуспешного решения задач у больных вырабатывался уровень притязаний.

Больные хроническим алкоголизмом, наоборот, в

большинстве случаев были равнодушны к исследованию,

не стремились исправить своих ошибок. Порой ошибочные решения
проистекали не из-за собственно интеллек-

туального снижения, а из-за отсутствия отношения к исследованию. Нередко
поведение больных хроническим

алкоголизмом напоминало поведение больных с поражениями лобных долей
мозга, как оно описано в работах

А. Р. Лурия, С. Я. Рубинштейн и наших собственных.

Однако некритичность больных хроническим алкоголиз-

мом имеет иную структуру, чем при лобных синдромах.

Они обнаруживали повышенную самооценку, некритич-

но переоценивали свои возможности, оспаривали оценку

экспериментатора.

Для анализа того, как формируется патологическое

изменение личности, приводим некоторые данные, касаю-

щиеся формирования патологических черт характера.

Известно из психиатрической практики, что у больных

эпилепсией (если эта болезнь началась в детском воз-

расте) происходит изменение личности, которое харак-

теризуется обычно как некое сочетание брутальности,

угодливости и педантичности. Стало традиционным опи-

сывать в учебниках психиатрии образную характери-

стику больных эпилепсией, данную классиком немецкой

психиатрии Э. Крепелиным: . Эти особенности обычно ставят в связь

с припадками, и нигде не анализируется вопрос о патологических условиях
формирования такой личностной

особенности.

Между тем прослеживание жизни ребенка, у кото-

рого вследствие органического поражения мозга появи-

лись припадки, прослеживание реакций других детей на

: эти припадки, прослеживание реакции учителя на труд-

ности в учебе, которые возникают у такого ребенка в>

школе, могли бы объяснить многое. Такой ребенок пы-

тается скомпенсировать свою неполноценность, вызвать

хорошее отношение к себе со стороны пугающихся его

сверстников не всегда удачным способом: угодливостью,

. приспособлением к другим детям, которые фиксируются

в дальнейшем, как способы поведения.

В этой связи рассмотрим становление еще одной

характерной черты эпилептиков – его педантичности и

аккуратности.

В начальных стадиях болезни названные качества,

появляются как способ компенсации первичных дефектов. Так, например,
только при помощи тщательного,

последовательного выполнения всех элементов стоящего

перед ним задания больной может компенсировать тугоподвижность
мыслительных процессов и правильно вы-

полнить задание. Тщательное выполнение отдельных

звеньев задания требует от эпилептика в ходе болезни

все большего внмания, пока, наконец, не становится

главным в его работе. Отличные специалисты выполняют

какую-нибудь несложную работу чрезвычайно медленно.

Так, например, мастер не только устраняет поломку,

из-за которой его вызывали, но и разбирает весь мотор,

просматривает его, если заметит незначащую царапину

или пятно, обязательно закрашивает и в результате еле

успевает сделать нужное исправление.

Происходит перенесение мотива из широкой деятель-

ности на исполнение узкого вспомогательного действия.

Это было показано экспериментально в дипломной рабо-

те Н. Калиты, которая исследовала уровень притязаний

больных эпилепсией с помощью картинок, различав-

шихся друг от друга количеством элементов изображе-

ния. Требовалось за определенное время найти эти раз-

личия. В исследовании Н. Калиты уровень притязаний

не вырабатывался у большинства больных эпилепсией.

“Они застревали на каждом конкретном задании и с удо-

вольствием начинали искать различия в картинках,

находя при этом самые незначительные, которые не

отмечали здоровые испытуемые.

Полученные результаты не означают, что у больных

вообще нет уровня притязаний, но если данный выбор

заданий был для здоровых лишь предлогом для его

выявления, то у больных само исполнение заданий ста-

новится смыслом работы.

Указанная детализация является проявлением не-

удачных компенсаторных способов. Известно, для того

чтобы компенсировать дефект, надо прежде всего выра-

ботать адекватные способы и средства его преодоления.

Однако этого мало. Необходимо овладеть ими до из-

вестной степени свернутости и автоматизации. Навык

освобождает субъекта от активного контроля за испол-

нением действия и тем самым дает возможность перене-

сения ориентировки в более широкое поле деятельности

(П. Я. Гальперин).

Вследствие нарастания инертности способы компен-

сации у больных эпилепсией не становятся свернутыми

и автоматизированными, а наоборот, больной застревает

на стадии контроля за исполнением вспомогательного

действия, и мотив из широкой деятельности все более

смещается на выполнение узкой. Вместе со смещением

мотива соответственно смещается и смысл деятельности.

сложная опосредствованная Деятельность Теряет смысл

для больного, главным же становится исполнение от-

дельных операций, которые в норме выполняют роль тех-

нического средства.

Присущая эпилептику аффективность насыщает этот

смысл, делая его не просто отношением, но отношением

активным, иногда агрессивным.

В ходе болезни актуальность, педантичность стано-

вится не просто неудачной компенсацией, а привычным

способом действования, определенным отношением к

окружающему миру, определенной социальной позицией,

т. е. чертой характера. В этом анализе формирования не-

которых черт отчетливо видно переплетение первичных и

вторичных симптомов характерных вообще для симпто-

мообразования.

2. НАРУШЕНИЕ СМЫСЛООБРАЗОВАНИЯ У БОЛЬНЫХ

ШИЗОФРЕНИЕЙ

В данном параграфе мы попытаемся подойти к пато-

логии мотивов еще с одного аспекта – взаимоотноше-

ния смыслообразующей и побудительной функции моти-

вов. Дело в том, что описанная побудительная и смысло-

образующая функция мотивов не всегда выступает пря-

молинейно. Бывает нередко так, что человек осознает

мотив, ради которого действие должно совершиться, но

этот мотив остается и не побуждает действия.

Л. И. Божович и ее сотрудники показали, что такое яв-

ление часто встречается у детей младшего школьного

возраста. Л. И. Божович отмечает, что и

мотивы играют какую-то роль хотя бы в том, что они

с дополнительными, но их смыслообразую-

щая и побудительная функция недостаточна. Однако при

определенных условиях мотивы могут перей-

ти в непосредственно действующие.

Именно это слияние обеих функций мотива – побуж-

дающей и самообразующей – придает деятельности

человека характер сознательно регулируемой деятельно-

сти. Ослабление и искажение этих функций – смысло-

образующей и побудительной – приводит к нарушениям

деятельности.

Как показали исследования нашего аспиранта

М. М. Коченова [31], это выражается в одних случаях

в том, что смыслообразующая функция мотива ослаб-

ляется, мотив превращается в только знаемый. Так,

больной знает, что к близким надо хорошо относиться,

но при этом он живет на средства престарелой матери,

ничего не делая.

В других случаях выступало сужение круга смысло-

вых образований. Это выражалось в том, что мотив,

сохраняя до известной степени побудительную силу, при-

давал смысл относительно меньшему кругу явлений, чем

до заболевания. В результате многое из того, что ранее

имело для больного личностный смысл (например, учеба,

работа, дружба, отношение к родителям и т. д.), посте-

пенно теряется им. В результате теряется и побудитель-

ная сила мотива. М. М. Коченов приводит в качестве

примера больного М., который в течение нескольких лет

готовился к поступлению в институт, но не поступил в

него, так как проспал экзамен; другой больной тратил

всю свою зарплату на покупку радиодеталей, но не собрал ни одного
приемника. Такого рода нарушения

обнаружились у больных простой формой шизофрении с

неблагоприятным течением. В историях болезни клини-

цистами отмечались неадекватные поступки, изменения

поведения. При экспериментально-психологическом ис-

следовании таких больных выступала временами склон-

ность к разноплановым суждениям (Б. В. Зейгарник,

1961), тенденция к актуализации маловероятных свойств

(Т. К. Мелешко, 1965), некоторая причудливость ассо-

циаций.

Для исследования механизмов измененного поведе-

ния больных М. М. Коченовым было проведено специ-

альное экспериментально-психологическое исследование,

которое заключалось в следующем: испытуемый должен

был выполнить по собственному выбору три задания из

девяти, предложенных экспериментатором, затратив на

это не более 7 мин. Предлагалось нарисовать сто крес-

тиков, выполнить двенадцать строчек корректурной про-

бы (по Бурдону), восемь строчек счета (по Крепелину),

сложить один из орнаментов методики Кооса, построить

из спичек, сделать из канцелярских

скрепок, решить три различные головоломки. Таким

образом, испытуемый оказался перед необходимостью

самостоятельно выбирать именно те действия, которые

наиболее целесообразны для достижения основной цели.

(Для этого в осознании испытуемого должна сложить-

ся смысловая иерархия действий, способствующих достижению цели.

В результате апробации методики на здоровых испы-

туемых М. М. Коченов [31] установил, что для дости-

жения заданной цели (решить 3 задачи в 7 мин.) необходима активная
ориентировка в заданиях (иногда ме-

тодом проб). Активность поисков наиболее целесообраз-

ных действий, наиболее заданий отра-

жает процесс переосмысления, происходящий в сознании

испытуемого. Этот ориентировочный этап был четко

выражен у здоровых испытуемых. Помимо того, что каж-

дый испытуемый выбирал не менее трех заданий (когда

он не укладывался в отведенное время, ему прибавляли

еще несколько минут, давая возможность каждому сде-

лать третью пробу), он выполнял еще несколько ориен-

тировочных проб.

Все испытуемые заявляют, что при выборе заданий

они руководствовались оценкой степени их сложности,

стараясь выбирать те, выполнение которых займет меньше времени.

Таким образом, в результате апробации было уста-

новлено, что у здоровых испытуемых в ситуации экспе-

римента происходит структурирование отдельных дей-

ствий в целенаправленное поведение.

Иным было поведение больных. Ориентировочный

этап у них отсутствовал. Они не выбирали заданий, часто брались за явно не выполнимые в

7 мин. Иногда больные проявляли интерес не к иссле-

дованию в целом, а к отдельным заданиям, которые они

выполняли очень тщательно, не считаясь с тем, что

время истекло.

Количество дополнительных проб у больных было

сведено до минимума. Распределение частоты выбора

отдельных заданий показывает, что отношение к ним

менее дифференцированно, чем у здоровых испытуемых.

Следует отметить, что все больные знали, что им

, надо уложиться в 7 мин., но это знание не служило ре-

гулятором их поведения. Они часто даже спонтанно

высказывались: , но не

, меняли способов своей работы. Таким образом, исследования М. М.
Коченова показали, что нарушение дея-

тельности данной группы больных определялось измене-

нием мотивационной сферы. Становясь просто , мотив потерял как свою смыслообразующую, так

и побудительную функцию.

– Таким образом, смещение смыслообразующей функ-

ции мотивов, отщепление действенной функции от нарушали
деятельность больного и были причиной

неадекватности их поведения.

Анализ данных историй болезни также выявил раз-

ные виды подобных смысловых нарушений: в одних слу-

чаях это заключалось в парадоксальной стабилизации

Какого-нибудь круга смысловых образований. Например,

больной И. отказался получить зарплату, так как ; больной М. годами не ра-

ботал и жил на иждивении старой матери, к которой

при этом .

В других случаях наступало сужение круга смысло-

вых образований. Мотив, сохраняя до известной степени

побудительную силу, придает смысл относительно мень-

шему кругу явлений, чем до заболевания. В результате

много из того, что ранее имело для больного личностный

смысл (например, учеба, работа, дружба, отношение к

родителям и т. д.), постепенно теряется им.

Самое главное в структуре этой измененной деятель-

ности больного было то, что больные знали, что им надо

делать, они могли привести доказательства, как надо по-

ступить в том или ином случае, но эти знаемые мотивы

не приобретали функции смыслообразующих и побуди-

тельных.

Нарушение смыслообразующей функции мотивов

часто служит причиной многих странных, неадекватных

поступков, суждений больных, дающих возможность го-

ворить о парадоксальности шизофренической психики.

3. О НЕКОТОРЫХ МЕТОДАХ ИССЛЕДОВАНИЯ

НАРУШЕНИИ МОТИВАЦИОННОЙ СФЕРЫ

Изучение мотивов, а следовательно, и их патологии

следует проводить через анализ деятельности человека

при изменении мотивов. Не вдаваясь в описание методик

и способов их использования, мы хотим в этом параграфе остановиться лишь
на основных аспектах исследо-

вания патологии деятельности.

Очень важным аспектом является наблюдение на

общим поведением больного во время эксперимента.

Даже то, как больной задание или ин-

струкцию, может свидетельствовать об адекватности или

неадекватности его поведения, так как любая экспери-

ментальная задача вызывает к себе какое-то отношение

личности. (Положение, высказанное В. Н. Мясищевым

еще в 30-х годах.) Актуализация отношения к ситуации

эксперимента выступает в клинике в особо обостренной

форме, так как ситуация эксперимента воспринимается

обычно больным как некое испытание его умственных

способностей, от результатов которого может зависеть

срок пребывания в больнице, лечение и т. п.

Отношение больного к экспериментальной ситуации

особенно четко проявляется при проведении экспертизы

(трудовой, судебной). Одни больные (в условиях трудо-

вой экспертизы) нередко пытаются продемонстрировать

сохранность своих трудовых возможностей, другие же,

наоборот, заинтересованы в том, чтобы проявить свою

нетрудоспособность. В условиях же судебно-психиатри-

ческой экспертизы это отношение маскируется еще у

некоторых больных принятой в отношении

травмирующей ситуации. Ведущим мотивом в этом слу-

чае может стать стремление проявить свою интеллекту-

альную несостоятельность. Этот мотив вступает в кон-

фликт с адекватным, исходящим от задачи мотивом.

Отношение, порождаемое самой задачей, также не

является однородным; иногда это отношение

к задаче, обусловленное познавательным мотивом; ино-

гда же задание может вызвать мотив самопроверки, т. е.

актуализируется мотив, мобилизующий сохранные ресурсы личности. Поэтому
нередко оказывается, что до-

стижения личностно сохранных, но астенизированных

больных в эксперименте могут оказаться более сохран-

ными, чем в обычной жизненной ситуации.

Другой методический путь исследования изменений

личности – это опосредованный путь с помощью экспе-

римента, направленного на исследование познаватель-

ных процессов. Этот путь кажется вполне правомерным

и оправданным, ибо строение познавательных процессов

включает в себя личностную характеристику.

Опосредованные приемы исследования личности ши-

роко используются за рубежом с помощью . Наиболее распространенные из них – это

чернильные пятна Роршаха, Тематический апперцептив-

ный тест (ТАТ), состоящий из картинок, на которых изо-

бражена ситуация с неопределенным сюжетом.

Неопределенность предъявляемого материала предо-

ставляет возможность выявить особенности мышления,

личностные особенности испытуемого. Результаты этого

методического приема безусловно заслуживают внима-

ния. Однако исходные теоретические положения, на осно- ,

вании которых происходит анализ ответов испытуемого,

четко не сформулированы. Интерпретация, предложен-

ная разными авторами, носит в основном эклектический

характер. В настоящее время эта методика апробируется

и у нас. Однако те данные, которыми мы располагаем,

нуждаются еще в дальнейшем углубленном теоретиче-

ском анализе, поэтому мы не излагаем их в этой книге.

Наконец, адекватным путем исследования изменений

личности является применение методик, направленных

непосредственно на выявление мотивационной сферы

больного, к которым следует отнести систему методов

К. Левина. Не вдаваясь здесь в критику идеалистической

концепции К. Левина, мы остановимся подробнее на

двух методических приемах, наиболее полно апробиро-

ванных у нас как на материале здоровых, так и больных

испытуемых: 1) методе , 2) методе .

Исследование уровня притязаний. Перед испытуемым

раскладывается определенное количество карточек

(14-16), пронумерованных по степени возрастающей

сложности задач. На решение каждой задачи отведено

точное время, испытуемому говорится, что если он не уло-

жится в отведенное время, задание считается не выпол-

ненным. Задания испытуемые должны выбирать сами.

Исследования Ф. Хоппе показали, что в зависимости

от переживания успеха или неуспеха, уровень притяза-

ний перемещается, т. е. после неуспешных решений испы-

туемые выбирают более легкие задачи и наоборот. В ис-

следованиях советских психологов было показано, что

динамика уровня притязаний зависит от многих факто-

ров: 1) от оценки окружающих и от самооценки

(Г. А. Серебрякова, 1936; М. С. Неймарк, 1961;

В. И. Которский, А. И. Обознов, 1966; Е. И. Савонько,

1970); 2) от отношения к эксперименту и эксперимента-

тору (Н. Г. Калита, 1970); 3) от вида деятельности

(Р. И. Меерович и К. М. Кондратская, 1935; Р. И. Стер-

кина, 1971). Выявлено, что и само понятие самооценки

неоднозначно. В одних случаях речь идет о самооценке

в широком смысле этого слова, в которую включается

оценка своих возможностей, своих качеств и особенностей (понятие
самооценки приближается к понятию са-

мосознания), в других случаях самооценка выступает в

I 2 3 4 5 6 7 8 9 10 П

Количество Сыборов

Рис. 4

узком значении, как учет своих возможностей в какой-

нибудь частной деятельности.

Выявлено также, что самооценка выполняет различ-

ную функцию при формировании уровня притязаний в

зависимости от ее адекватного или неадекватного ха-

рактера. Если адекватная самооценка играет регули-

рующую, предвосхищающую роль в его деятельности, то

неадекватная самооценка приводит к искажению уровня

притязаний (К. Роджерс, Е. И. Савонько). В последние

годы в зарубежной психологии появился ряд работ,

исследующих зависимость уровня притязаний и само-

оценки от структуры тех групп, к которым данная лич-

ность принадлежит.

Анализ разных факторов, обусловливающих переме-

щение уровня притязаний, позволил судить о некоторых

особенностях мотивационной сферы, установках испытуе-

мых и их патологии.

Так, у больных шизофренией (простая форма с вя-

лым течением) не обнаружилась динамика уровня

притязаний; у больных психопатов обнаружился не-

устойчивый, уровень притязаний (данные

Б. И. Бежанишвили). Тенденция к повышенной са-

мооценке, которая присуща, как правило, этим лю-

дям, не могла заменить угасающего мотива к действию

(рис. 4).

У больных эпилепсией уровень притязаний оставался

ригидным. У них не образовывалось то гибкое взаимо-

отношение всех тех факторов (отношение к эксперимен-

ту, к оценке других, связь этой оценки с самооценкой),

которые вызывали динамику уровня притязаний в данной деятельности у
здоровых испытуемых.

Не менее показательными были результаты, получен-

ные у больных с поражениями лобных долей мозга, у

которых на первый план выступали изменения свойств

психической деятельности, обеспечивающих регуляцию

поведения, – некритичность и нецеленаправленность их

поведения.

Снижение потребностей и намерений приводило к то-

му, что цель действий становилась нестойкой, а ее на-

правляющее влияние выпадало. Другая особенность этих

больных состояла в нарушении критической оценки ре-

зультатов собственных поступков, в отсутствии сопостав-

ления своих действий с результатами работы.

Метод исследования уровня притязаний оказался

очень чувствительным методом, выявляющим эти особен-

ности. Выбор сложности задания не зависел у них ни

от оценки экспериментатора, ни от самооценки, операция

выбора вообще отсутствовала. Отсутствие мотивации,

незаинтересованность больных, их аспонтанность приво-

дили не к изменению динамики уровня притязаний, а к

тому, что сам уровень притязаний не формировался.

Все эти данные приводят к выводу: для того чтобы

эксперимент мог выявить уровень притязаний человека,

его связь с самооценкой, он должен быть так смоде-

лирован, чтобы он мог вызвать не только направленность

на решение задачи, но и способствовал формированию

отношения к экспериментальной ситуации, к экспери-

ментатору.

Исследование процесса пресыщения. Адекватным

приемом для исследования патологически измененной

деятельности оказалась методика , предложенная ученицей К. Леви-

на А. Карстен. Она направлена на исследование возмож-

ности удержания и восстановления побуждения к выпол-

нению задания. Испытуемому предлагается выполнить

длительное монотонное задание, например рисовать чер-

точки или кружки с . . На вопрос испытуе-

мого, сколько же ему надо чертить, экспериментатор

отвечает бесстрастным голосом: .

Исследования, проведенные А. Карстен (1927) и

И. М. Соловьевым-Элпидинским (1933), показали, что

спустя короткое время (5-10 мин.) испытуемые начина-

ют привносить в задание вариации. Вариации носят

характер изменения внешней структуры задания (чер-

точки или кружочки становятся меньше или больше),

темпа работы, ритма и т. п. Иногда испытуемые прибе-

гают к действиям: они начинают

напевать, посвистывать. Вариации свидетельствуют о

“том, что побуждение к выполнению задания начинает

иссякать, наступает, как выражается А. Карстен, явление

. Вместе с тем вариации но-

сят в известной мере характер дей-

ствий; изменение в структуре заданного действия дает

возможность продолжать его. Вариации представляют

собой временный от работы, которая реализуется

в переходах к деятельности, близко лежащей к основной.

. И. М. Соловьев-Элпидинский назвал, вслед за А. Кар-

стен, появление вариаций .

Спустя некоторое время, когда вариации приобретают

выраженный () характер, дается новая инструк-

ция: .

Реакция испытуемых на новую инструкцию различ-

на. Некоторые испытуемые сердятся: , и бросают работу. У других же

новая инструкция приводит к новому осмыслению ситуа-

ции (), которое приводит к тому,

что вариации становятся реже, менее выраженными, а

иногда и совсем исчезают. Бывает и так, что испытуемые

сами меняют для себя смысл задания ( или ). Образование мотива

к действию начинает соотноситься с дополнительными

мотивами.

Описанный методический прием был очень продук-

тивным для выявления личностных особенностей боль-

ных. Так оказалось, что больные эпилептической бо-

лезнью не только длительное время выдерживают моно-

тонное занятие, но и мало варьируют.

Показательной оказалась также реакция больных

эпилепсией на вторую инструкцию. У них не появлялось

переосмысления задачи.

Интересные результаты были получены при исследо-

вании умственно отсталых детей (И. М. Соловьев-

Элпидинский, 1934). Особенности протекания самого

процесса пресыщения заключаются в

реакций умственно отсталых детей. С одной стороны, у

них наблюдаются вариации, при длительной

выдержке и выносливости, с другой стороны, дети-олиго-

френы быстро бросают надоевшую работу, не привнося

в нее никаких вариаций, не изменяя ее. Таким образом,

олигофрен лишен возможности находить новые, допол-

нительные мотивы для продолжения деятельности.

Однако ни в работе А. Карстен, ни в последующих не

был поставлен вопрос о роли осознаваемых мотивов, ко-

торые могут предотвратить наступление пресыщения.

Этой проблеме посвящена работа Л. С. Славиной [65],

которая изменила методику А. Карстен и И. М. Соловье-

ва-Элпидинского следующим образом.

Опыты проводились в течение нескольких дней и со-

стояли из трех серий. Первая часть

эксперимента заканчивалась в тот момент, когда дети

проявляли все признаки .

Во второй серии (контрольной) проверялось, на-

сколько прочно было стремление детей прекратить ра-

боту.

В третьей (критической) серии ребенок с самого на-

чала получал точное указание объема работы ().

Оказалось, что введение цели, ограничивающей дея-

тельность, изменило структуру деятельности ребенка.

Почти все дети выполнили работу по объему больше,

чем в два раза.

Вариант, Л. С. Славиной был использован для иссле-

дования детей, перенесших органическое поражение

центральной нервной системы, которым ставился диаг-

ноз задержки умственного развития, и детей-олигофренов. Оказалось, что
введение цели, ограничивающей

деятельность (третья, критическая часть опыта, по

Л. С. Славиной), хотя и меняла структуру деятельно-

сти, но в меньшей степени, чем у здоровых детей. Хотя

объем выполняемой работы становился больше, но он

не достигал объема здоровых детей. У детей-олигофре-

нов увеличение объема работы вообще не выступало;

введение цели не меняло структуру задания (данные

дипломницы В. Д. Прошутинской).

Мы провели лишь два приема, чтобы показать, что

в практике патопсихологического исследования имеется

-разнообразный арсенал для исследования патологии

личности.

Г Л А В А VII

НАРУШЕНИЕ УМСТВЕННОЙ РАБОТОСПОСОБНОСТИ

Понятие работоспособности включает в себя ряд факто-

ров: отношение к окружающему миру и к себе, пози-

ция, принятая человеком в определенной ситуации, спо-

собность регуляции своего поведения, целенаправлен-

ность и устойчивость поведения.

Нарушение любого из этих факторов может нару-

шить работоспособность больного, строение его деятель-

ности и действий. Профессиональная пригодность чело-

века часто нарушается именно из-за нарушений рабо-

тоспособности. Этой проблеме посвящены работы

В. М. Когана, Э. А. Коробковой и их сотрудни-

ков [28]. Э. А. Коробковой сформулировано (1966 г.)

понятие работоспособности как возможность к . Приобретенные в прошлой жизнедеятель-

ности человека навыки, интеллектуальные операции,

отношение больного к ситуации, к людям остаются не-

редко сохранными, между тем больной не в состоянии

выполнить несложные задания, если они требовали дли-

тельных и устойчивых усилий. Именно колебания целе-

направленности, колебания усилий больных приводили

к неправильным решениям задач, суждениям. Хотя по-

следние возникали периодически и не свидетельствова-

ли о стойком снижении интеллектуальных процессов

больных, однако именно они мешали человеку в его

профессиональной работе.

Подобная прерывистость психических- процессов, не-

устойчивость ее динамики связана, очевидно, с колеба-

ниями коркового тонуса. Она приводит нередко и к

нарушениям более сложных форм интеллектуальной дея-

тельности.

При выполнении экспериментальных заданий, требую-

щих выделения или отбора признаков и свойств предме-

тов, длительно направленного удержания цели задания,

обнаруживается непоследовательность суждений боль-

ных, нестойкость их умственной продукции. Остановимся

для иллюстрации на некоторых данных, полученных при

исследовании больных методом . Выявленные с помощью этой методики колеба-

ния были различны. Колебания умственной деятельно-

сти состояли в том, что обобщенный характер выполне-

ния прерывался решениями ситуационного порядка. Так,

больная К-ва выделяет правильно группу людей, группу

растений и тут, же откладывает отдельно лук, к которому

присоединяют кастрюлю, мотивируя: .

Точно так же, выделив группу мебели, относит туда кни-

гу: . На замечание эксперимен-

татора: – отделяет книгу от мебели как

учебную и сама убирает кастрюлю из группы растений,

объясняя: .

Данный пример показывает, что колебания умствен-

ной деятельности больных проявлялись в чередовании

обобщенных и ситуационных решений. Выполнение за-

даний на уровне обобщенных решений не являлось

стойким способом работы больных.

У других больных ошибочные решения вызывались

их забывчивостью. Так, выделив группу по правильно-

му обобщенному признаку, больные начинают выделять

аналогичную группу. Например, больной К-в, выделив

группу , в которую входили и овощи, и цветы,

и фрукты, тут же начинает выделять еще одну аналогич-

ную группу. Подобные выделения одноименных групп

являются наиболее типичными. Эпизодически выступаю-

щие ошибочные действия и суждения наблюдались и

при выполнении других методических приемов, напри-

мер при установлении аналогии отношений.

Нередко правильное, адекватное выполнение задания

прерывается внезапно наступающими колебаниями аф-

фективной сферы больных. Допущенная небольшая ошиб-

ка, неосторожное замечание экспериментатора по ее по-

воду дезорганизуют правильное выполнение задания.

Колебания умственной работоспособности больных

приводили к неправильным решениям задач, суждениям.

Однако последние возникали периодически и не свиде

тельствовали о стойком снижении интеллектуальных

процессов больных, о распаде их синтетической деятель-

ности. Ошибки мышления больных возникали потому,

что отдельные правильные суждения не доводились до

конца; они обрывались, отдельные этапы забывались и

не складывались в единую стройную цепь рассуждений.

Следует отметить, что колебания умственных дости-

жений больных выявляются не во всех эксперимен-

тальных заданиях. Они могут не выступать при выпол-

нении даже сложных, но одноактных проб и обнаружи-

ваются при решении несложных многоактных задач, тре-

бующих учета и удержания нескольких признаков. На

.это указывают данные исследования В. М. Когана [27].

Автор подчеркивает, что сужение объема восприятия

приводит, к затруднениям при необходимости совместить

несколько признаков. Для доказательства этого положе-

ния автором была применена следующая оригинальная

методика . Суть ее вкратце

состоит в следующем (описание приводится по книге

В.М. Когана [27]).

Сортировка цветных фигур. Больному дают 49-карто-

чек с разноцветными фигурками неодинаковых геомет-

рических форм (всего 7 цветов и 7 форм). Предлагают

сначала пересчитать все карточки вслух, отбрасывая по

одной на стол. Затем предлагают снова пересчитать их,

одновременно сортируя по цветам. На третьем этапе –

счет с сортировкой по форме. Наконец, на заключитель-

ном этапе больному дают разграфленную таблицу

(49 клеток), на которой слева по вертикали нанесены

7 цветовых пятен (цвета соответствуют окраске фигурок

на карточках, каждый цвет – против соответствующего

ряда пустых клеток: сверху по горизонтали нарисовано

7 форм) в соответствии с имеющимися на карточках,

также каждая форма против соответствующего ряда

пустых клеток.

Испытуемый должен разложить их по клеткам так,

чтобы каждая цветная фигурка оказалась на пересече-

нии-по цвету-в ряду, соответствующем в таблице

слева цветному образцу, по форме обозначенному свер-

ху образцу фигуры. При этом испытуемый по-прежнему

должен вслух производить отсчет раскладываемых фигу-

рок. На каждом из 4-х этапов регистрируется по секун-

домеру время, затрачиваемое на ,10 карточек.

В результате получаются четыре кривые, отражаю-

щие: первая – время простой реакции; вторая – время

реакции с выбором по признаку цвета; третья – время

реакции с выбором по признаку формы; четвертая –

время, затрачиваемое на сложную реакцию совмещения

обоих признаков, ранее фигурировавших раздельно.

В табл. 1 отражены данные здоровых людей (данные

В.М.Когана).

Из табл. 1 видно, что сумма времени, затрачиваемого

на сортировку по цвету и форме, в сумме обычно не от-

личается от времени, затрачиваемого при совмещении.

Таблица 1

Тип операцииВремя, затрачиваемое на соечиты-вание 10 карточекВсего на 49
карточек (по В. М. Когану)

Десятки

12345

Простая реакция Сортировка по цвету .Сортировка по форме Совмещение
цвета и формы Разность данных второй и третьей проб к четвертой7-9 12-17
14-19 30-40-6-46-1011-15 13-18 28-364-36-910-15 15-19 25-350-16-9 10-16
14-18 22-30+2+45-7 8-13 12-17 17-24+3

В табл. 2 представлены данные больного атероскле-

розом мозга. .

Таблица 2

..Время, затрачиваемое на сосчи-тываиие 10 карточекВсего на

49 карто-

Тип операцииДесяткичек (по В. М. Ко-

гану)

12345

Простая реакция1211 109749

Сортировка по цвету171515141172

Сортировка по форме3027212418120

Совмещение цвета и6063565939277

формы

Разность данных 2+3-13-21-20-21-10-85

проб к 4-й

тельствовали о стойком снижении интеллектуальных

. Суть ее вкратце

. состоит т; следующем (описание приводится по книге

В.М. Когана [27]).

Сортировка цветных фигур. Больному дают 49-карто-

чек с разноцветными фигурками неодинаковых геомет-

рических форм (всего 7 цветов и 7 форм). Предлагают

сначала пересчитать все карточки вслух, отбрасывая по

одной на стол. Затем предлагают снова пересчитать их,

одновременно сортируя по цветам. На третьем этапе –

счет с сортировкой по форме. Наконец, на заключитель-

ном этапе больному дают разграфленную таблицу

(49 клеток), на которой слева по вертикали нанесены

7 цветовых пятен (цвета соответствуют окраске фигурок

на карточках, каждый цвет – против соответствующего

ряда пустых клеток: сверху по горизонтали нарисовано

7 форм) в соответствии с имеющимися на карточках,

также каждая форма против соответствующего ряда

пустых клеток.

Испытуемый должен разложить их по клеткам .так,

чтобы каждая цветная фигурка оказалась на пересече-

нии-по цвету-в ряду, соответствующем в таблице

слева цветному образцу, по форме обозначенному свер-

ху образцу фигуры. При этом испытуемый по-прежнему

должен вслух производить отсчет раскладываемых фигу-

рок. На каждом из 4-х этапов регистрируется по секун-

домеру время, затрачиваемое на .10 карточек.

138

В результате получаются четыре кривые, отражаю-

щие: первая – время простой реакции; вторая – время

реакции с выбором по признаку цвета; третья – время

реакции с выбором по признаку формы; четвертая –

время, затрачиваемое на сложную реакцию совмещения

обоих признаков, ранее фигурировавших раздельно.

В табл. 1 отражены данные здоровых людей (данные

В.М.Когана).

Из табл. 1 видно, что сумма времени, затрачиваемого

на сортировку по цвету и форме, в сумме обычно не от-

личается от времени, затрачиваемого при совмещении.

Т а б лица 1

Тип операцииВремя, затрачиваемое на соечиты-вание 10 карточекВсего на 49
карточек (по В. М. Когану)

Десятки

12345

Простая реакция Сортировка по цвету .Сортировка по форме Совмещение
цвета и формы Разность данных второй и третьей проб к четвертой7-9 12-17
14-19 30-406 46-10 11-15 13-18 28-364-36-9 10-15 15-19 25-350-16-910-16
14-18 22-30+2+45-7 8-13 12-17 17-24+3

В табл. 2 представлены данные больного атероскле-

розом мозга, .

Таблица 2

,Время, затрачиваемое на сосчи-тываиие 10 карточекВсего на

49 карто-

Тип операцииДесяткичек (по В. М. Ко-

гану)

1245

Простая реакция1211- 109749

Сортировка по цвету171515141172

Сортировка по форме3027212418120

Совмещение цвета и6063565939277 .

формы Разность данных 2+3-13-21-20-21-10-85

проб к 4-й

139

тельствовали б стойком снижении интеллектуальных

процессов больных, о распаде их синтетической деятель-

ности. Ошибки мышления больных возникали потому,

что отдельные правильные суждения не доводились до

конца; они обрывались, отдельные этапы забывались и

не складывались в единую стройную цепь рассуждений.

Следует отметить, что колебания умственных дости-

жений больных выявляются не во всех эксперимен-

тальных заданиях. Они могут не выступать при выпол-

нении даже сложных, но одноактных проб и обнаружи-

ваются при решении несложных многоактных задач, тре-

бующих учета и удержания нескольких признаков. На

это указывают данные исследования В. М. Когана .

Автор подчеркивает, что сужение объема восприятия

приводит, к затруднениям при необходимости совместить

несколько признаков. Для доказательства этого положе-

ния автором была применена следующая оригинальная

методика . Суть ее вкратце

. состоит следующем (описание приводится по книге

В. М. Когана .

Сортировка цветных фигур. Больному дают 49 карто-

чек с разноцветными фигурками неодинаковых геомет-

рических форм (всего 7 цветов и 7 форм). Предлагают

сначала пересчитать все карточки вслух, отбрасывая по

одной на стол. Затем предлагают снова пересчитать их,

одновременно сортируя по цветам. На третьем этапе –

счет с сортировкой по форме. Наконец, на заключитель-

ном этапе больному дают разграфленную таблицу

(49 клеток), на которой слева по вертикали нанесены

7 цветовых пятен (цвета соответствуют окраске фигурок

на карточках, каждый цвет – против соответствующего

ряда пустых клеток: сверху по горизонтали нарисовано

7 форм) в соответствии с имеющимися на карточках,

также каждая форма против соответствующего ряда

пустых клеток.

Испытуемый должен разложить их по клеткам так,

чтобы каждая цветная фигурка оказалась на пересече-

нии – по цвету – в ряду, соответствующем в таблице

слева цветному образцу, по форме обозначенному свер-

ху образцу фигуры. При этом испытуемый по-прежнему

должен вслух производить отсчет раскладываемых фигу-

рок. На каждом из 4-х этапов регистрируется по секун-

домеру время, затрачиваемое на .10 карточек.

В результате получаются четыре кривые, отражаю-

щие: первая – время простой реакции; вторая – время

реакции с выбором по признаку цвета; третья – время

реакции с выбором по признаку формы; четвертая –

время, затрачиваемое на сложную реакцию совмещения

обоих признаков, ранее фигурировавших раздельно.

В табл. 1 отражены данные здоровых людей (данные

В.М.Когана).

Из табл. 1 видно, что сумма времени, затрачиваемого

на сортировку по цвету и форме, в сумме обычно не от-

личается от времени, затрачиваемого при совмещении.

Таблица 1

Время, затрачиваемое на соечиты-Всего на

вание 10 карточек49 карто-

Тип операцииДесяткичек (по В. М. Ко-

гану)

12345

Простая реакция7-96-106-96-95-730-44

Сортировка по цвету12-1711-1510-1510-168-1351-76

.Сортировка по форме Совмещение цвета и14-19 30-4013-18 28-3615-19
25-3514-18 22-3012-17 17-2468-91 122-165

формы

Разность данных второй-6-4-4-30-1-т-2-И+34-60

и третьей проб к четвер-

той

В табл. 2 представлены данные больного атероскле-

розом мозга, .

Таблица 2

-Время, затрачиваемое на сосчи-тывание 10 карточекВсего на 49 карто-

Тип операцииДесяткичек (ISO В. М. Ко-

гану)

12345

Простая реакция1211109749

Сортировка по цвету171515141172

Сортировка по форме3027212418120

Совмещение цвета и6063565939277 .

формы

Разность данных 2+3-13-21-20-21-10-85

проб к 4-й

Как видно из таблиц, в норме время, затрачиваемое

при совмещении, равно сумме двух предшествующих

граф, у больного же оно на 40% превышает суммарное

время двух предшествующих сортировок.

Сужение объема внимания выступает и при других

экспериментальных пробах. Нередко оно сочетается с

явлениями инертности, трудностью переключаемости. Оно

выражается в том, что больные не могут, изменить темпа

работы, если этого требуют условия.

Подобное сочетание выраженной лабильности про-

цессов, с одной стороны, и известной уста-

новки – с другой, дезорганизует нормальное протекание

работы. Нарушения работоспособности отражаются и

при необходимости опосредовать свои действия, опера-

ции.

. Мы уже указали (в главе IV) на парадоксальный

факт, что акт опосредования не улучшает, а ухудшает

процесс воспроизведения потому, что, направляя усилия

больного на нахождение способов опосредования, он

приводил к нарастанию истощаемости.

В этой связи следует остановиться на одном интерес-

ном феномене. Целый ряд нарушений, которые могут

импонировать как нарушения отдельных процессов (па-

мяти, восприятия и т. п.), не являются по существу

локально обусловленными, частными симптомами, а

проявлением той же истощаемости. Этот факт имеет

принципиальное значение, особенно при анализе харак-

тера снижения больного. Многие симптомы, которые

описываются как нарушения познавательных процессов,

являются в действительности проявлением нарушенной

умственной работоспособности.

Подобные факты должны быть учтены при выработке

трудовых рекомендаций, а также при анализе учебной

деятельности ребенка и способа коррекции при неуспе-

ваемости,

ГЛАВА VIII

ОТНОШЕНИЕ РАСПАДА И РАЗВИТИЯ ПСИХИКИ

Проблема отношения распада и развития психики име-

ет большое значение для теории психиатрии и психоло-

гии, для понимания строения психической деятельности

человека.

Правильное освещение” этого вопроса может предста-

вить материал для изучения роли социальных и биоло-

гических факторов в развитии человека, вопроса, кото-

рый сейчас широко освещается в нашей печати .

Г. Е. Сухарева неоднократно указывала на необходи-

мость эволюционно-биологического подхода при разре-

шении теоретических вопросов психиатрии. Л. С. Выгот-

ский, уделивший много внимания проблеме развития и

созревания психики ребенка, подчеркивал, что для пра-

вильного освещения этой проблемы необходимы знания

данных о распаде психики. Он указывал при этом, что

когда речь идет о развитии и созревании человека, то

применяемый к животным генетический подход не может

быть просто продолжен, так как при переходе к человеку

законы биологической эволюции уступают место законо-

мерностям общественно-исторического развития. Про-

должая мысль Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьев гово-

рит о том, что развитие человека заключается не в при-

способлении к окружающей среде, а в усвоении всего

того, что накоплено человечеством.

Возникает вопрос о том, может ли проблема соотно-

шения распада и развития психики решаться в психо-

логии так же, как и в биологии.

Как известно, исследованиями в области патологи-

ческой анатомии и цитоархитектоники установлено, что

при болезнях мозга прежде всего поражаются молодые,

т.. е. филогенетически наиболее поздно развившиеся

образования коры головного мозга (Герстман, М. О. Гу-

ревич, Мискольчи, П. Е. Снесарев, О. Фогт).

Экспериментальные исследования И. П. Павлова и

его сотрудников на животных подтверждают положение

о том, что при патологии раньше всего нарушается то,

что было приобретено позднее. Так, приобретенные

условные рефлексы разрушаются при болезнях мозга

значительно легче, чем безусловные. Дальнейшими

исследованиями в области физиологии высшей нервной

деятельности установлено, что поражение более поздних

в филогенетическом отношении образований влечет за

собой ослабление их регулирующей роли и приводит к

деятельности более ранних.

Из этих данных нередко делается вывод, что при не-

которых болезнях мозга поведение и действия человека

совершаются на более низком уровне, соответствующем

якобы определенному этапу детского развития. Исходя

из концепции о регрессе психики душевнобольного чело-

века на более низкий в онтогенетическом отношении

уровень многие исследователи пытались найти соответ-

ствие между структурой распада психики и определен-

ным этапом детства. Так, еще в свое время П. П. Блон-

ский и Э. Кречмер сближали мышление больных шизо-

френией с мышлением ребенка в пубертатном возрасте.

Выступивший на XVIII Международном конгрессе пси-

хологов известный швейцарский ученый Ж. Ажюриагер-

ра тоже отстаивал точку зрения о регрессе психической

деятельности душевнобольного человека на онтогенети-

чески более низкий уровень развития.

В основе этих взглядов лежит идея о послойном рас-

паде психики от ее высших форм к низшим. Материалом,

питающим эти представления, были следующие наблю-

дения: 1) при многих заболеваниях психики больные

перестают справляться с более сложными видами дея-

тельности, сохраняя при этом простые навыки и умения;

2) некоторые формы нарушений мышления и способов

поведения больных по своей внешней структуре действи-

тельно напоминают мышление и поведение ребенка на

определенном этапе его развития.

Однако при ближайшем рассмотрении эти наблюде-

ния оказываются несостоятельными. Прежде всего да-

леко не всегда при болезни обнаруживается распад выс-

ших функций. Нередко именно нарушения элементарных

сенсомоторных актов создают основу для сложных кар-

тин болезни.

Ближайшее рассмотрение второй труппы фактов тоже

показывает, что речь идет в этих случаях лишь о внеш-

ней аналогии.

Рассмотрим некоторые из них. Прежде всего остано-

вимся на нарушениях навыков, поскольку их онтогене-

тическое формирование выступает особенно четко. Дан-

ные С. Я. Рубинштейн, исследовавшей распад различных

навыков – письма, чтения, привычных действий, у пси-

хически больных позднего возраста выявили их различ-

ную структуру. При заболеваниях сосудов головного

мозга без очаговой симптоматики наблюдались дискоор-

динация, прерывистость действий и парапраксии, нелов-

кость движений, выступавших из-за огрубевшей .и за-

паздывающей корковой коррекции движений.

У больных, страдающих болезнью Альцгеймера

(атрофическое заболевание головного мозга), выявляет-

ся утеря двигательных стереотипов (письма, чтения),

выпадение сложных человеческих умений, обусловленное

утерей прошлого опыта. Никаких компенсаторных меха-

низмов у них выявить не удавалось, в то время как на-

рушения навыков у больных сосудистыми заболевания-

ми мозга выступали компенсаторных

механизмов (которые в свою очередь усложняли карти-

ну нарушений). Следовательно, распад навыков носит

сложный характер. В одних случаях его механизмом

является нарушение динамики, в других случаях нару-

шения компенсаторных механизмов, в некоторых случа-

ях нарушается сама структура действия. При этом

С. Я. Рубинштейн отмечает, что при всех этих формах

нарушений навыков не был обнаружен механизм дей-

ствия, напоминающий этап развития навыков у ребенка.

К этому же выводу приводит анализ приведенных в

главе V различных форм нарушений мышления. Обра-

тимся к тем формам патологии мышления, которые были

нами обозначены как .

Больные (в основном с грубыми органическими пораже-

ниями мозга) могли действительно в своих суждениях и

действиях напоминать детей младшего школьного воз-

раста. В суждениях подобных больных доминируют не-

посредственные представления о предметах и явлениях,

при выполнении ряда экспериментальных заданий, та-

ких, как , они руководству-

ются конкретно-ситуационными признаками и свойствами

предметов. Обобщенные формы систематизации понятий

заменяются конкретными, ситуационными связями.

При поверхностном анализе можно было бы предпо-

ложить, что мышление этих больных напоминает в из-

вестной мере мышление детей-дошкольников, которые

тоже опираются при необходимости выполнить умствен-

ное действие на частные образно-чувственные связи.

Однако при более глубоком анализе вскрывается ка-

чественное отличие мышления слабоумного больного от.

мышления ребенка. Слабоумный взрослый больной не в

состоянии овладеть системой новых связей, установить

при выполнении умственных заданий непривычные для

него отношения между предметами, в то же время он

владеет запасом прежних знаний, навыков, которыми он

оперирует. Ребенок же, не обладая запасом знаний,

широким кругом ассоциаций, легко образует новые поня-

тия, легко овладевает новой системой знаний. Круг

ассоциаций ребенка в процессе его обучения быстро рас-

ширяется, его знания об окружающем мире постепенно

увеличиваются и усложняются. Хотя мышление малень-

кого ребенка действительно охватывает лишь малую

часть явлений, однако в ходе практической жизнедея-

тельности ребенка оно постоянно совершенствуется; бла-

годаря мощному ориентировочному рефлексу, общению

с окружающим ребенок быстро усваивает самые раз-

личные знания о предметах, накапливает и синтезирует

их. Ребенок, даже умственно отсталый, принципиально

всегда обучаем, в то время как дементный больной не

– обучаем. Несмотря на внешнее сходство, структуры

мышления взрослого слабоумного больного и ребенка по

существу качественно противоположны.

Нередко проводится аналогия между тем патологи-

ческим состоянием, которое может быть названо больного и отвлекаемостью маленького ре-

бенка. Больные с не в состоянии стой-

ко действовать в направлении намеченной цели. Любой

объект, любой раздражитель, к больному не адресован-

ный, вызывает повышенную реакцию с его стороны.

В наших прошлых работах мы описали больного, кото-

рый, войдя в столовую отделения, заявил, что , и тут же утверждал, что он

находится в помещении мастерской для часов (в это

время сотрудник больницы стал заводить стенные часы).

Спустя минуту больной заявил, что он в больнице. Боль-

ные, безучастно лежащие на своих кроватях, не вступав-

шие в общение ни с другими больными, ни с персона-

лом, вдруг откликались на вопрос или реплику, адресо-

ванные к другим.

Подобная взрослых больных являет-

ся отклонением от нормального поведения. В окружаю-

щей нас среде всегда имеются раздражители, из которых

нормальный психический процесс отбирает нужные

раздражители и отвлекается от посторонних, нарушаю-

щих стройное течение мысли. У описанных же больных

любой объект может выступить в качестве сигнального

раздражителя и направить их мысли и действия.

Подобная взрослых больных может

напоминать отвлекаемость детей младшего возраста, ко-

торые тоже реагируют на любые раздражители. Сто-

ронники взгляда, что болезненные явления представляют

, собой регресс на более ранние ступени развития, могли

бы, казалось, найти в этом феномене подтверждение своих

взглядов. В действительности же генез

ребенка совершенно иной. В ее основе лежит усиленный

ориентировочный рефлекс, т. е. высокая степень бодр-

ственности коры, поэтому отвлекаемость ребенка обога-

щает его умственную деятельность; она дает ему воз-

можность образовать большое количество связей, из

которых вырастает потом человеческая целенаправлен-

ная деятельность. же больных является

следствием снижения бодрственности коры, она не толь-

ко не обогащает их умственную деятельность, но, на-

оборот, способствует разрушению ее целенаправленности.

Не случайно этот феномен выступает

у. больных в сочетании с другими проявлениями повы-

шенной тормозимости коры головного мозга: снижение

памяти, парафазиями и пр.

И, наконец, можно было бы провести аналогию меж-

ду поведением некритичного больного (например, боль-

ного прогрессивным параличом) и беззаботным поведе-

нием ребенка.

Однако и в данном случае речь идет лишь о чисто

внешней аналогии. Поведение маленького ребенка в том

отношении бездумно, что он не может в силу маленького

объема своих знаний предусмотреть результат своих

действий; причинно-следственные отношения между

явлениями для него еще не выступают, поэтому его дей-

ствия кажутся бесцельными. В действительности это не

так. Цели, которые преследуют ребенка, ограниченны,

они не включены в более общую сложную цепь отноше-

ний; однако эта ограниченная цель у маленького ребен-

ка существует, всякое его действие обусловлено потреб-

ностью (пусть элементарной), и в этом смысле оно всегда

мотивированно, целенаправленно. Из-за мощного ориен-

тировочного рефлекса эти цели быстро меняются, по-

этому его действия кажутся кратковременными манипу-

ляциями.

Иначе обстоит дело у взрослых больных с некритич-

ностью мышления. Как показывает наш эксперименталь-

ный материал и клинические наблюдения, действия

больных недостаточно обусловливались личностными

установками и намерениями. Цель их действия станови-

лась нестойкой и не направляла их действия, критиче-

ская оценка своих действий отсутствует.

Таким образом, и эти формы нарушения поведения

лишь внешне напоминают структуру поведения ребенка

на определенном этапе его развития.

Таким образом, психологический анализ клинического

материала показывает, что структура поведения и мыс-

лительной деятельности взрослого больного не соответ-

ствует структуре поведения и мышления ребенка.

Такое положение вещей вытекает из общих положе-

ний советской психологии. Психическая деятельность

возникает рефлекторно на основе прижизненного фор-

мирующихся общественно обусловленных связей в ре-

зультате воспитания и обучения.

Советские психологи (А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия)

неоднократно подчеркивали, что материальным субстра-

том высших психических функций являются не отдель-

ные корковые участки или центры, а функциональная

система совместно работающих корковых зон. Эти функ-

циональные системы не созревают самостоятельно при

рождении ребенка, а формируются в процессе его жиз-

недеятельности, лишь постепенно приобретая харак-

тер сложных прочных межфункциональных связей.

А. Н. Леонтьев предлагает (вслед за А. А. Ухтомским)

обозначить их как .

Эти положения меняют коренным образом наши пред-

ставления о сущности развития психики: психические

процессы и свойства личности не являются (в отличие

от психики животных) результатом созревания отдель-

ных участков или зон мозга. Они складываются в онто-

генезе и, следовательно, зависят от образа жизни ре-

бенка.

Болезнь протекает по биологическим закономерно-

стям, которые не могут повторить закономерности раз-

вития. Даже в тех случаях, когда она поражает наи-

более молодые, специфически человеческие отделы мозга,

психика больного человека не принимает структуру пси-

хики ребенка на ранней ступени его развития. Тот факт,

что больные утрачивают возможность думать и рассуж-

дать на более высоком уровне, означает лишь, что ими

утрачены более сложные формы поведения и познания,

но подобная утрата не означает еще возврата к этапу

детства. Распад не является негативом развития. Разные

виды патологии приводят к качественно различным кар-

тинам распада.

Как было указано выше, данные распада психической

деятельности могут оказаться полезными при освещении

вопроса о социальном и биологическом в развитии чело-

века. Ряд исследователей считает вслед за Э. Кречме-

ром, что психические заболевания приводят к врожденных инстинктов (агрессивных тен-

денций) и биологических потребностей, что

деградация личности означает некое

биологических (наследственных) потребностей. Приве-

денный в гл. V материал показал, что нарушение лично-

сти заключается не в освобождении биологических по-

требностей (потребность в алкоголе или морфии не

является ни органической, ни врожденной по своему

происхождению), а в распаде строения потребностей,

сформировавшихся прижизненно. Деградация личности.

состоит, в том, что меняется строение самой общественно

обусловленной потребности: она становится менее опо-

средованной, менее осознанной, теряется иерархическое

построение мотивов, меняется их смыслообразующая

функция, исчезают дальние мотивы. Анализ нарушений

строения мотивов при некоторых заболеваниях может

служить дополнительным аргументом к словам А. Н. Леонтьева, высказанным
им в журнале , а именно, что человек [30, стр. 112].

Резюмируя, следует подчеркнуть, что патопсихологи-

ческий анализ различных форм нарушений деятельности

психически больных является ценным материалом, кото-

рый должен быть учтен при построении психологиче-

ской теории.

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter